Франц Запп - Сталинградский пленник 1943–1946

Плохое питание ослабляло и зубы. Некоторые Пленные заболели цингой, среди них был и Вилли. Его зубы стали такими шаткими, что он, не чувствуя боли, раскачивал их, будто они торчали из резины Я, правда, цингой не страдал.

Эту болезнь пытались одолеть американскими витаминными таблетками. К сожалению, они слабо помогали, кроме того, их было слишком мало. С наступлением весны, в конце апреля, ситуация сразу улучшилась. Уже начал таять снег, но мы, к нашей большой радости, успели завезти на санях дрова для топки печей и приготовления пищи.

1 мая состоялся спортивно-художественный праздник на свежем воздухе. В лагере были большие возможности и для подготовки культурной программы, взять хотя бы наш хор с 40 австрийскими и 80 немецкими певцами. На праздновании 1 мая он произвел большое впечатление. Я пел вторым басом, мы на четыре голоса спели: «Проснитесь» из «Мейстерзингеров», а затем под управлением штирийца Фреда Штайнмасля вальс Штрауса «На прекрасном голубом Дунае». Мы разучили целую оперетту и имели большой успех у русских. И хотя наши деревянные кулисы не блистали красотой, концерт прошел в настолько теплой атмосфере, что мы чувствовали себя людьми, а не пленными. Работа в лагере не требовала от нас чрезмерных усилий, мы могли уделять время интеллектуальным и творческим занятиям и уже не боялись за свою жизнь.

В бревенчатом клубе нам показывали иногда русские кинофильмы. Эти черно-белые ленты рассказывали о русской истории, например, о Борисе Годунове или о поражении Наполеона в России. Мы сидели в кино вместе с русскими. А когда загорелся свет, забавно было видеть, как весь пол усыпан шелухой от жареных подсолнечных, тыквенных и арбузных семечек. Если некоторые наши кинозрители любят сосать конфеты, то у русских была привычка грызть жареные семечки. Они с улыбкой называли их «русским шоколадом», так как настоящего шоколада почти не было и они научились обходить без него. Кое-кто из наших товарищей перенял эту привычку.

В лагере очень беспокоились о нашем здоровье, особенно в отношении недостатка витаминов. Весна наступила быстро и дружно, солнце светило и грело весь день, снег растаял. Световой день здесь в это время долгий, быстро зазеленели побеги, появилась весенняя трава. Это было именно то, в чем мы так нуждались. Лагерное начальство снаряжало так называемые «витаминные команды» с одним конвоиром, которые приносили в наволочках съедобную зелень: черемшу и крапиву.

С Вилли, когда ему разрешили тоже пойти с командой, произошло приключение. В первый раз они принесли мало, так как держались рядом и бродили вблизи лагеря, где уже прошлись до них. На второй день они разбрелись в разные стороны у какой-то реки. Билли один перешел по мосту через реку. Сначала он искал только крапиву, к которой приохотился еще дома как к замене шпината. А вот черемшу в Австрии считали просто сорняком и вроде бы даже ядовитым. И только от «фольксдойчей» мы узнали о его ценных свойствах. Сбор крапивы осложнялся тем, что она в основном росла вблизи деревни, находившейся примерно в 5–6 км, но там были собаки, которые никого не подпускали. И Вилли перешел на сбор черемши, обильно произраставшей в лесу и на болотах. Он вытащил первый корень, очистил его от земли и с большим аппетитом съел. Затем, переходя от одного места к другому, набил полную наволочку. Тут он вспомнил, что в полдень должен быть в условленном месте, где всех ожидал охранник. Часов у него, конечно, не было. Вилли вышел на полянку и, забравшись на накренившееся дерево, посмотрел на солнце. Оно было уже в зените. И Вилли испугался, он уже опаздывал. К своему ужасу, он не знал точно, где находится, так как при поиске травы постоянно обходил воду, забредая в глубь болота, и потерял ориентацию. Он начал соображать и вспомнил, что, перейдя через речку, шел вдоль берега вверх по течению, поэтому, ориентируясь по солнцу, надо попытаться найти реку. Вскоре он ее нашел. Теперь надо было идти вниз по течению, но как долго, он не знал. Быстрое продвижение затрудняли береговые кусты и промоины. Оставалось бежать прямо по воде, хотя она была еще очень холодной. Он стоял на берегу и думал, что предпринять. Тут он увидел на берегу несколько бревен, которые прибило при сплаве. Он наломал ивовых прутьев и связал примитивный плот, положил на него свой мешок, снял одежду, оставшись в одних кальсонах, положил ее на мешок, вошел в воду и поплыл вниз по реке, толкая плот перед собой. Угнетаемый страхом перед наказанием, он почти не чувствовал холода воды. На пути оказалась мель, через которую он с трудом протолкнул свой плот. Тут на берег выбежали собаки и, оскалив зубы, яростно залаяли на него, деревня была рядом с берегом. Но в воду собаки не сунулись, видимо, для них она была слишком холодной. Вилли стремился двигаться побыстрее, он вновь, не мешкая, переволок плот через мелководье и поплыл дальше.

Тут он услышал доносившиеся издалека крики, его искали. Вилли заметил бегущие вдоль берега фигуры. Он вышел на берег со своим мешком и тут же натянул одежду, прямо на мокрое тело. Он боялся, что охранник ударит его прикладом, но тот стоял спокойно, зато отругали товарищи. Я тоже был там и очень беспокоился, ведь Вилли опоздал больше, чем на час. Охранник уже успел пригрозить, что пока пропавший не появится, никто не получит еды. Дождавшись Вилли, мы пошли обратно в лагерь. Охрану у входа несла воинственного вида женщина с револьвером на боку, но занятая вязаньем. Она открыла лагерные ворота, впустила нас и вновь принялась вязать. Холодная вода не повредила здоровью Вилли.

Охрана этого лагеря вообще была очень гуманной. Позже со мной произошел такой же случай. Нас с охранником часто посылали в лес спиливать засохшие деревья, обрубать ветки, а потом распиливать ствол на метровые поленья. Норма была 10 кубометров на человека. Мы легко ее выполняли и оставшееся время часто использовали для сбора ягод в лесу и на болоте. Мы находили клюкву, голубику и чернику, которые у нас тоже растут на болотистых местах. Голубики было много, она выглядит как более крупная черника, но мякоть ягод у нее светлее. Этой ягодой мы часто заполняли свои котелки, но не осмеливались много есть, так как говорили, что она немного ядовитая и от нее пьянеют. Я частенько съедал по целой горсти, но никогда не пьянел. В лагере мы делили ягоды между теми, кто не выходил на рубку дров. Случалось, что в лесу мы находили настоящую красную смородину, такую же, как в наших краях, но она была немного мельче.

Однажды после заготовки дров мы пошли искать ягоды. Моим спутником был Альфред Ратцек из Вены, сбитый русским летчиком. Увлекшись сбором, мы забыли про время, а когда удосужились посмотреть на солнце, поняли, что уже давно пора быть в условленном месте у моста, но мы потеряли ориентацию. Я, как ранее Вилли, ориентировался по солнцу, да и чутье меня никогда не обманывало при выборе направления. У моего товарища совсем сдали нервы. Будучи летчиком, он привык ориентироваться с помощью приборов или по карте. Ему не верилось, что я могу найти дорогу, полагаясь на интуицию. Мы шли уже никак не меньше часа, наконец увидели реку и услышали крики наших товарищей, которые уже построились, чтобы идти в лагерь. Мы опоздали на 20 минут. От товарищей нам досталось не меньше, чем Вилли, но охранник не сказал ни слова, только подал команду к уходу. Мы узнали от него, что уже не раз кто-нибудь из пленных забредал в дебри и целыми днями блуждал в поисках обратной дороги. Но никто еще не убежал. Да и пытаться не стоило, это грозило бы голодной смертью, тут не спасли бы ни ягоды, ни черемша, ни крапива.