Григорий Гнесин - Воспоминания бродячего певца. Литературное наследие

В комнату завалился маклер Паганини. Он был навеселе. Не слишком верующий и достаточно охмелевший, он удивился, увидев в руках мальчика скрипку.

– Ха-ха. Так значит, ангел дал обещание, ну, а выполнять его будет чёрт. А ну, покажись-ка и мне.

<���Скрипка – пассажи и глиссандо>

– Здорово, честное слово, здорово. Ха-ха. На свою, брат, голову… Слышишь. На свою голову… Теперь я буду лупить тебя ремнём, пока не выполнишь ангельского обещания… Ха-ха.

И действительно, ремню была работа. Но и успехи ребенка были чрезвычайны. В несколько месяцев он обучился воспроизводить всякого рода музыку, раз услышав её. Его учителя – отец, а позже регент капеллы Коста… обратили внимание на его феноменальные способности, и толкали его в этом направлении.

И вот, когда мальчику было 9 лет, ему впервые пришлось сыграть концерт в одной из церквей, а вслед за этим принять участие в большом концерте в городском театре, в день бенефиса знаменитого певца сопраниста Маркези.

В то время (1793 год), когда вся Европа всколыхнулась благодаря Французской революции, когда республиканские песни Парижа разливались по всему миру, что могло быть более близким, более сильным и более возбуждающим, чем «Карманьола».

И маленький Паганини среди других вещей сыграл своим соотечественникам вариации на «Карманьолу».

<���Скрипка. Вариации на «Карманьолу»>

– Браво, браво.

– Брависсимо.

– Простите, ведь вы – отец этого удивительного ребенка?

– Да, я – Антонио Паганини.

– Очень рад познакомится. Я маршал Ди Негрю. Я нахожу вашего сына настолько исключительным, что разрешу себе невежливость задать вам вопрос – что вы намерены с ним делать?

– Как это… Конечно, учиться.

– Но у кого и где? Так вот, позвольте мне быть вам полезным и снабдить вас некоторыми рекомендациями и для Италии и для Парижа. Прежде всего отвезите его в Париж, там сейчас расцветает наше итальянское искусство, там сейчас наши виднейшие мастера и композиторы – Ролла, Паэр и старик Джиретти.

Мальчику было двенадцать лет, когда отец и он перешагнули порог маленькой квартирки, где жил композитор Ролла. Он был болен и лежал в постели. В соседней комнате, куда вошли они, на столе лежала скрипка, а на пульте белели нотные листы – рукопись последнего сочинения знаменитого музыканта.

Одно мгновение и блестящая мысль проносится в голове отца, и он наклоняется к уху мальчика.

– Нико. Решается твоя судьба. Ты видишь эту рукопись. А ну-ка. Раз. Два. Играй её с листа.

– Сейчас, отец, сейчас.

<���Скрипка. Отрывок из концерта Ролла>

– Браво. Браво. Но кто же это там решил мне сделать такой сюрприз? Это, конечно, маэстро Джиретти… Но отчего же я не узнаю вашего смычка? То ли вы помолодели, или моя вещь гораздо талантливей, чем я сам предполагал. Спасибо, спасибо. Я уже поднялся и иду… Ну, вот и я.

– Привет вам, маэстро. Простите, что мы потревожили вас.

– Позвольте, позвольте… Но кто же только что играл здесь мою вещь?

– Вот этот мальчик.

– Что вы сказали..? Не может быть. Я никогда этому не поверю.

– Так убедитесь… Сыграй, Нико, для синьора маэстро.

<���Скрипка. Тот же отрывок>

– Изумительно. Изумительно. Нет, нет, дорогой Паганини. Я ничему не могу научить вас. Поступайте к Паэру. Со мной вы только время потеряете.

Но если в области теоретических знаний юный Паганини стал учеником Паэра – соперника Россини – и в быстрейший срок изучил все тонкости контрапункта, то как скрипач-виртуоз он был предоставлен самому себе, и рос, как совершенно исключительный самородок. С необыкновеннейшей быстротой изучив на своём инструменте произведения всех великих мастеров скрипки – Корелли, Вивальди, Тартини, Пуньяни, Виотти – он чувствовал себя достаточно сильным, чтобы стать совершенно самостоятельным и самому зарабатывать на жизнь. Он решил выйти из-под надзора отца, который и ныне обращался с ним чрезвычайно резко, запирая его в квартире, чтобы тот играл упражнения и никуда не уходил.

И вот 1798 год. Паганини едва минуло 14 лет. В городе Лукка в Мартынов день происходит большое музыкальное празднество. Чтобы присутствовать на этом торжестве как чужестранцы, так и свои, приглашённые и неприглашённые, путешественники стекаются туда со всех концов Италии.

<���Скрипка. Гаммы и упражнения>

– Ну, вот и прекрасно. Сиди дома и занимайся. А то ты вчера очень мало работал… И что это за вздор я слышал от матери, будто ты хочешь отправиться в Лукку?

– Да, отец, и я очень прошу тебя об этом. Ведь пойми, как интересно, как радостно мне будет выступить перед таким собранием.

– Вздор, глупости. И не подумаю. Я слишком занят, чтобы сопровождать тебя, а одного я тебя никогда не пущу…

– Но, подумайте, отец, ведь я же достаточно обучен всему, чтобы иметь право идти своей дорогой.

– Своей дорогой?.. Твоя дорога – та, которую я тебе укажу…

– Но, отец…

– Довольно. Играй свои упражнения… В день Мартына ты также будешь сидеть дома, как и я.

Но случилось иначе. В последние минуты накануне Мартынова дня Паганини вырвал, наконец, у отца согласие, и бросился в объятия свободной жизни счастливый как птица, вылетевшая из клетки.

<���Скрипка. Отрывок из концерта Виотти>

– Браво, брависсимо.

– Очаровательно.

– Гениально.

– Приезжайте к нам в Пистойю. У нас ещё не слышали такой игры. Приезжайте, условия назначьте сами.

– Позвольте представиться, я – швед, моя фамилия Мальстрем, я уже давно ищу человека, который бы умел писать такую музыку, которую было бы очень трудно исполнить. То что я услыхал сегодня, меня поразило чрезмерно. Приезжайте к нам в Ливорно, и напишите кое-что для меня, условия назначьте сами.

– Вы, конечно, посетите Флоренцию. Там вашего концерта будут ждать как праздника. Приезжайте прежде всего к нам, а условия назначьте сами.

Так распространялась слава и успех молодого Паганини, а вместе с ними и вообще молва о нём.

– Да, знаете ли, это необычайно талантливый юноша, но жизнь его ужасна. Его отец – тиран. Он чуть ли не до сих пор угощает его плёткой.

– Ну, теперь ему уже не задеть сынка. Ведь он убежал из дома, едва успев захватить скрипку и больше ничего.

– Да, а вы знаете, какие предложения он имеет? Одно блестящей другого.

– И он перелетает из города в город как птица.

– Да, что отец его очень строг – это видно, по поступкам сына чувствуется неправильность воспитания.

– А что?

– А то, что вырвавшись на волю, он стал необузданным, и во зло употребляет ту самую независимость, о которой он так мечтал.

– Он, кажется, играет?

– Да, нашлись молодцы, которые втягивают его в карточную игру, другие сводят мальчишку с женщинами…