Григорий Гнесин - Воспоминания бродячего певца. Литературное наследие

– Дорогой маэстро. Мой путь вы знаете слишком хорошо. Мой «Мефистофель» – это конечно сплошное вагнерианство. Но мой «Нерон», которого я кстати уже закончил, конечно, обязан во многом и «Отелло» и «Фальстафу». Так же точно и другие… Но… да простят мне мои коллеги, я многого не жду ни от Леонкавалло, ни от Масканьи. Они уже сказали всё в «Паяцах» и «Сельской чести». Недурно сказали, но уже сказали всё… И, конечно, они не в силах вырваться из орбиты Верди ни теперь, ни после…

– Ну, а Пуччини? Ведь он много талантливее их.

– Пуччини, да… Этот пойдёт вперёд, и можно думать, что скоро вступит на совершенно самостоятельный путь… Во всяком случае это единственный, кто после вас останется как представитель итальянской школы…

– И после вас, мой друг, в моём кабинете ваша скромность излишня…

– Ну, что касается меня, то я, кидаясь от поэзии к музыке и от музыке к поэзии с моими «Мефистофелем» и «Нероном», как то стою в стороне от всех… Слишком лёгок для вагнерианца, слишком тяжёл для вердиста…

– Моя музыка какая-то интернациональная…

– Музыка, музыка… а ведь не правда ли наступит когда-нибудь день, когда не будут говорить о мелодии, о гармонии, о немецкой, о итальянской школах, о будущем, о прошлом и прочее и прочее. И тогда, быть может, придёт царствие музыки. А сейчас… давайте-ка сыграем одну из этих успокаивающих и превосходных сонат Корелли. Но только одну. Больше мои глаза не выдержат…

<���Музыка>

И вдруг, словно внезапный пушечный выстрел разнеслась по всей Италии, по всему миру роковая весть – Верди умер.

Это было 27 января 1901 года. Для Италии это было национальной катастрофой… Город за городом, зданье за зданьем облачаются в огромные чёрные полотнища. Закрываются магазины, кафе, прекращаются занятия в школах, в учреждениях. Тысячи людей толпятся возле редакций газет, возле киосков и витрин, где ежечасно выпускаются сведения о последних минутах Верди… Все в состоянии панического безмолвия… Впечатление такое, будто бы умер не композитор, а вождь, народный вождь…

И подлинно Верди был вождём. С первых дней своего творческого пути он неустанно звал к борьбе: его страстные мелодии звучали не только песнями любви, но и трубным призывом к восстанию. И поскольку для Италии XIX века революционная дробь имела целью объединение Италии и освобождение её от иностранного владычества, постольку Джузеппе Верди с честью и славой может быть поставлен рядом с народными героями Италии – Мадзини и Гарибальди.

Слушайте, слушайте. Вот перед вами жизнь мага и волшебника, чародея звуков, гениального скрипача Никколо Паганини, как рассказывают о нем его сын и его современники.

<���Тюрьма в городе Мантуе. Общая камера арестантов.

Музыка – скрипка «Дьявольские трели»>

– Браво, браво.

– Здорово.

– Истинный дьявол.

– Да ты, чёрт возьми, переплюнул самого Паганини.

– Кто сказал – Паганини?

– Я сказал.

– А, ты это сказал.

– Ха-ха. И не раз.

– Да, и я слыхал.

– И я. И я.

– А ты что и думал? Мы не всегда одним воровством, да разбоем заняты. Иногда между делом и музыку хорошо послушать.

– И где это ты так играть научился?

– А что, если я и есть Паганини?!

– Ха-ха. Вот так отмочил.

– Хотел бы я повидать, кто бы осмелился такого молодца засадить.

– Если вы хотите слушать, то я расскажу вам кто и за что.

– Валяй. Валяй.

– Выбалтывай.

– Коли ты так хорошо врёшь, как играешь, то я с удовольствием тебя послушаю.

– Что ж, отчего мне и не рассказать вам? Кто знает? Может быть, среди вас я найду больше правды и справедливости, чем нашел я их за стенами тюрьмы.

<���Музыка>

Генуя. Город пышных дворцов. Здесь даже бедные дома облицованы скульптурными украшениями, и таковым и ныне выглядит дом Наталии Паганини в крохотном переулке Gattamora, «Чёрной кошки», под номером 98.

Купеческий маклер Паганини очень беден. Он раздражителен, капризен и порою очень злобен. Ему не везёт в делах. Целыми днями он снуёт по городу, расточая, где нужно улыбку, а где нужно и брань. А браниться он умеет и здорово. Единственное, что приводит его в хорошее настроение, это музыка. Он способен забыть о всех делах, если откуда-нибудь доносится хорошая музыка… Сам же он играет на мандолине и при этом скверно.

1790 год. Маленькому Никколо Паганини ещё не было шести лет, когда отец решил учить его играть на мандолине.

<���Музыка: мандолина>

Tre giorni son che Nina, che Nina, che Nina, che Nina. (Три дня уже как Нина, как Нина… как Нина… как Нина) 62 62 Популярная ария, приписываемая разным композиторам. .

Вот дьявол. Кажется – пустяк, а вот не могу перескочить, да и только. Никак не сдвинусь с этого аккорда…

– Папка. Папка. Да ты сыграй другую песенку, да получше.

– Молчать… Всё дело именно в том, чтобы сыграть эту песню, а не другую. Ну, иди сюда… Я буду тебя учить… Ну, вот, возьми мандолину… Так. Теперь надавливай струну пальцами, там где я скажу… Ничего, ничего – достанешь – у тебя пальцы словно паучьи ноги длинные… Так. А этой рукой ударяй по струнам… Ну.

<���Мандолина>

Tre giorni son che Nina, che Nina, che Nina, che Nina.

Чёрт. Да ты не там надавливаешь. Дурак. Ничего из тебя не выйдет.

<���Плоский удар по руке>

А… Мама. Мама. <���Плач> Меня папка по руке ударил.

– Что такое? … Что случилось? … Нико, мой бедный мальчик.

– Пусть учится, пусть понимает. Мой сын должен быть музыкантом, а не маклером. И он должен соображать сразу, и не брать «фа», когда нужно «ре».

Так начиналось учение… Уроки доставались недёшево. За маленькую ошибку отец оставлял сына довольствоваться хлебом и водою, да и ремень нередко прогуливался по тонким и длинным рукам мальчика…

Но что такое мандолина? Какое от неё удовольствие? … Вот скрипка – это совсем другое дело…

И вот однажды случайно скрипка попала в руки ребёнка. Ему было всего лишь семь лет. И вдруг, словно какой-то колдовской силой мальчик, пробуя извлечь на скрипке звуки, сразу уловил неслыханные пассажи и глиссандо.

<���Скрипка – пассажи и глиссандо>

– Нико. Нико. Мой мальчик. Да кто же это научил тебя так играть? О, я знаю, я знаю кто.

И пока кругом собирались соседи и друзья, мать с восторгом и упоением рассказывала всем о видении, которое посетило её этой ночью.

– Да, да. Ты, сын мой, будешь великим музыкантом. Ангел блистательной красоты предстал в нынешнюю ночь передо мной. Он объявил, что выполнит одно из моих желаний и мне самой предоставил выбор. Я попросила сделать тебя первейшим скрипачом в мире, и ангел обещал мне…