Сергей Беляков - Парижские мальчики в сталинской Москве [litres]

Июль 1940-го – время сравнительно спокойное и благополучное для Мура. Он живет в квартире на улице Герцена, рядом с Кремлем и Манежем. До возвращения хозяев целый месяц, есть время наслаждаться жизнью и спокойно искать новую комнату. 25 июля наконец-то получили часть французского багажа: шесть сундуков и мешок [40] Кроме того, в багаж входили четыре ящика с книгами и два сундука с рукописями. Их Цветаева получит немного позднее. , “битком набитые всякими вещами”. Вещи девать некуда, зато Муру есть во что одеться. Есть карманные деньги на покупку дефицитной бумаги для дневника и даже на дорогие самопишущие ручки, которые Мур очень любил. В это время Цветаева знакомит сына с четой Тарасенковых. Литературовед, критик и библиофил Анатолий Тарасенков работает в журнале “Знамя”. Он преклоняется перед Цветаевой, дрожит, по ее словам, над каждым ее листком. Муру он понравился. Георгий счел его человеком очень полезным: дает книги из своей библиотеки, прекрасно знает литературу. Но особенное впечатление произвела на Мура жена Анатолия, Мария Белкина. Мур ни разу не называет ее по имени. Для Мура Мария остается только “женой Тарасенкова”, но понравилась она ему чрезвычайно. Есть любовь с первого взгляда, а в случае Мура было влечение с первого взгляда: “Она – блондинка, высокого роста, и у нее приятный голос. Она интересуется искусством и остроумная. Хорошо, что есть такие женщины. Им обоим, видимо, лет тридцать. <���…> А я вот сейчас вспомнил, она была весьма хороша – жена Тарасенкова. Должно быть, здорово с ней переспать!”

Марии было двадцать восемь лет. Сохранившиеся фотографии не передают ее красоты, которой так восхищался Мур. А ведь она была чрезвычайно привлекательной женщиной. Высокая, с длинной русой косой, с голубыми, глубоко посаженными глазами: “Все находили в ней сходство с актрисой, игравшей Дуню в немом фильме «Станционный смотритель»” 354355, – пишет литературовед Наталья Громова. К 1940 году было уже пять экранизаций “Станционного смотрителя”, включая три зарубежные. Но, судя по всему, речь о фильме Ивана Москвина и Юрия Желябужского “Коллежский регистратор” (1925 год). В роли Дуни снялась Вера Малиновская, в самом деле очень красивая актриса. В двадцатые годы Малиновская уехала в Германию, но ее лицо зрители еще помнили. Этот тип красоты перед войной был уже несовременным [41] Если за эталон красоты принимать советских кинозвезд. Скажем, Лидию Смирнову, Людмилу Целиковскую, Зою Федорову, Марину Ладынину, Любовь Орлову, Валентину Серову. , зато гораздо более чувственным.

Мария окончила Литературный институт. Со своим будущим мужем она познакомилась на теннисном корте во дворе клуба писателей. По словам литературоведа Натальи Громовой, у Белкиной даже в девяносто лет было красивое лицо, “узкое, очень бледное, с правильными чертами. Голова высоко поднята, волосы схвачены большой заколкой…” А какой она была в расцвете женской красоты и привлекательности, когда ее увидел Мур!

Вообще он предпочитал брюнеток, потому что брюнетки любят “горячее и лучше, чем блондинки”. Где-то он это прочитал. Светло-русая Мария показалась ему настоящей блондинкой. Но ради такой красавицы можно сделать исключение. Недаром Мур написал о ней: “très bien tout а fait «select»” , что Вероника Лосская перевела как “очень приличная, совсем «стильная»”. 356357Но можно перевести слово “select” как “особенная”, “шикарная”, “избранная”.

Новая встреча Мура с Тарасенковыми 4 августа 1940 года провоцирует у него целый каскад эротических фантазий: “Тарасенковы. Они муж и жена. Совершенно ясно, что они живут половой жизнью. У нее красивое, здоровое тело, любить она должна хорошо. Но, например, человек, который бы не знал, что существует сексуальная жизнь, общаясь с Тарасенковыми, никогда бы не заподозрил, что такая жизнь существует. <���…> Мы разговариваем, читаем, пьем чай. Как будто всё нормально. Но когда я уйду, то эти люди будут другими – они будут настоящими. <���…> Они будут целоваться и любить друг друга самым пылким образом”. 358Мария, наверное, самая желанная женщина для Мура. Ни о ком он еще не писал так откровенно: “ Elle doit être très bien au lit [42] Она должна быть хороша в постели (перевод с фр. В.Лосской). . У нее отличное тело”.

Разумеется, Мур, Майю не решившийся даже поцеловать, и не думал о том, как соблазнить замужнюю даму. Она казалась ему совершенно недоступной. Оттого, может быть, он чуть позже и назовет жену Тарасенкова “мещанкой” 359360.

Любопытно, что испытывала немолодая уже Мария Белкина, когда в читальном зале РГАЛИ изучала дневники Мура? А как она смотрела на Георгия в молодости?

Вернемся, однако, в июльский день 1940 года, когда Тарасенков впервые привел Марию к Цветаевой и Муру на улицу Герцена. Мур “лениво поднялся и небрежным наклоном головы приветствовал нас, заслонив собой окно” 361, – вспоминала Белкина. Тарасенков и Цветаева сразу же заговорили о стихах. Тарасенков, блестящий знаток поэзии, предложил Марине Ивановне свою любимую игру: процитировать чужую строфу или строку, собеседник должен был подхватить, продолжить. Цветаева легко включилась в эту игру, “и стихи стали отлетать, как мячи от ракеток, от одного к другому. <���…> И с такой быстротой они перебрасывались стихами, что можно было подумать, будто и впрямь разыгрывается матч на первенство”. 362Мария не была готова к такому, она лишь разглядывала Цветаеву и Мура, который ей показался “союзником”, потому что тоже не включился в игру. “Мы сидели с Муром в разных концах комнаты и молчали”. 363

Ее удивили и внешность Мура, и его манера общаться, и одежда. Красивый, лощеный, умеющий носить костюм с галстуком, носки подобраны под цвет галстука. Возвращаясь домой, Мария не преминула упрекнуть Тарасенкова, который отправился в гости, не надев пиджак. [43] Тарасенков прислушался к словам жены. В декабре 1940-го Мур заметит, что теперь у “Анатолия Кузьмича отменный костюм”. И это был не единственный случай, когда Мария сравнивала Анатолия с Муром и сравнение было не в пользу мужа. При этом мужа молодого и любимого! Тарасенков – подвижный, с порывистыми движениями и небрежно причесанными волосами, – казался несерьезным, легковесным и слишком молодым рядом с солидным и элегантным Муром.

Чаще всего Цветаева и Мур встречались с Тарасенковыми в Конюшках, но иногда обедали вместе в “Национале”, гуляли в парке Горького или в соседнем Нескучном саду, причем по аллеям Нескучного Цветаева прогуливалась вместе с Тарасенковым, а Мария – с Муром. Однажды он вдруг спросил свою спутницу: верит ли она в торжество справедливости? Вопрос для Мура тогда не праздный, не теоретический: Сергей Яковлевич и Аля, столько лет честно служившие советской стране, сидели в советской тюрьме. Мария искренне заверяла Мура, что справедливость непременно восторжествует. В тот день Цветаева и Мур уезжали к себе на трамвае, они жили уже на Покровском бульваре, довольно далеко от Нескучного сада. “Трамвай тронулся, а они стояли на пустой площадке – мать и сын – оба какие-то озябшие, печальные”. Марии особенно жаль было Мура. Он так одинок, показалось ей: “…только пятнадцать мальчишеских лет и хаос знаний, которые она «вкачала» в него, и хаос непонимания”.