Сергей Беляков - Парижские мальчики в сталинской Москве [litres]

Культ спорта был лишь средством воспитывать новых бойцов для Красной армии. Самый знаменитый спортивный фильм предвоенной сталинской Москвы – “Вратарь”, экранизация романа Льва Кассиля “Вратарь республики”. Самый знаменитый эпизод этого фильма – футбольная команда десантируется на парашютах прямо к началу матча. И, конечно же, звучит незабываемая песня Дунаевского и Лебедева-Кумача.

Связь между спортом и военным делом всячески подчеркивалась. Слова Пьера де Кубертена “О спорт, ты – мир!” менее всего подходили к реальности предвоенной сталинской Москвы.

Помимо военно-спортивной, была и собственно военная подготовка. Осоавиахим [93] Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству, основано в 1927 году. Официально просуществовало до 1948 года. уже много лет готовил новых летчиков, стрелков, артиллеристов, парашютистов (десантников). К весне 1941-го в московских организациях Осоавиахима насчитывалась 81 000 человек. Но Осоавиахим – общество добровольное. А ведь была и общеобязательная школьная военная подготовка. Первое знакомство с этим предметом повергло Мура в уныние.

ИЗ ДНЕВНИКА ГЕОРГИЯ ЭФРОНА 4 сентября 1940 года: …я абсолютно ничего не понимаю ни в физкультуре, ни в строевой подготовке, очень неловок во всяких физ. упражнениях, где требуется смекалка и быстрота. В «частной» жизни, на людях и в обществе я ловок и элегантен (как надо), но всякие «справа-налево-о-о!» мне никогда не удавались.

Их класс разделили на отделения и взводы, создали “противовоздушные звенья”. В учебную программу входили строевая подготовка, штыковой бой, топография, противовоздушная и противохимическая оборона и даже военно-морское дело. Всё это бесконечно далеко от интересов Мура.

В детской, подростковой, молодежной компании слабых обычно не уважают. Они становятся вечными козлами отпущения. Сильные мальчики их бьют. Девочки – не любят. Но Муру его слабость никак не повредила. Да он и не был единственным слабаком, не способным к физкультуре и военной подготовке. Многие ли соответствовали идеалу нового человека? В известный нам “военизированный переход” некоторые юноши отправились, надев теплые меховые пальто, галоши. А девушки додумались пойти в туфлях на высоких каблуках. Так что неспортивный Мур в сталинской Москве не был такой уж белой вороной.

Уже в октябре 1940-го жалобы на военную подготовку исчезают из его дневников. Если бы Мур каким-то образом освободился от военной подготовки, он бы об этом непременно написал. Остается одно: в новой школе на Покровском бульваре просто не было военрука.

Мальчик из Франции, не такой, как все, отличается от сверстников и внешностью, и манерами, и интересами. Да еще и сын репрессированного отца… Казалось бы, Мур должен стать изгоем. Но ничего подобного не случилось с Георгием Эфроном. Его не травили, не обижали, не били. Ни в одной из школ он даже не дрался. Не было необходимости. Он был по меньшей мере не хуже других.

“Мальчик был контактный, не дичился наших ребят, с ними у него всегда находились общие интересы. На переменах его всегда окружала стая наших мальчишек. Он им что-то рассказывал, показывал, и все смотрели на него с любопытством”, – вспоминала Ольга Вольф, одноклассница Мура по болшевской школе. А ведь это была первая советская школа Мура. И просто удивительно, что Мур не стушевался и не попал впросак. Он не успел завести среди одноклассников друзей, но ведь и провел он в той школе всего полтора месяца.

В голицынской школе учились преимущественно деревенские ребята. Сама школа оказалась далеко не образцовой. Весной 1940-го там были “непрерывные скандалы, грязь, неорганизованность и полнейшая неразбериха”. Класс ругали “за плохую дисциплину”. Но и здесь Мура никто не обижал. Одноклассники были для него слишком маленькими и глупыми, и Мур сдружился со старшеклассниками: “Семнадцатого пойду на вечер в школу – теперь у меня целая компания девятиклассников, с которыми довольно весело”, – писал он 16 апреля. У них он пользовался репутацией всезнайки, но над ним не посмеивались, не завидовали, а охотно дружили. Мур даже решил, будто у него появились если не настоящие друзья, то хорошие товарищи. Но, видимо, компания, с которой связался Мур, считалась хулиганской. Завучу пришлось даже специально поговорить с Георгием, посоветовать не водиться с этими некультурными хулиганами: они “не соответствуют вам ни в какой мере”. Мур покорно согласился, чтобы не влипнуть в какую-нибудь историю со своими новыми товарищами, но все-таки продолжал общаться с ними вплоть до экзаменов. Он радовался, что теперь “в отличных отношениях” с ребятами.

За всё время обучения в московских и подмосковных школах Георгия Эфрона ни разу не попрекнули происхождением. Не назвали “сыном разоблаченного врага народа”, не припомнили ему арест отца и сестры. Это кажется удивительным, противоречит не только нашим стереотипам о сталинском времени, о советской школе, но и свидетельствам современников.

Из воспоминаний Лидии Либединской: “Приходя утром в класс, мы ежедневно заставали кого-нибудь из наших товарищей, понуро сидящего за партой. <���…> Мы не спрашивали: что случилось? Мы знали: ночью раздался звонок и увели из дома того (или тех!), за чьей спиной можно было беззаботно жить”. 702703Возможно, Георгий не афишировал арест отца и сестры. Ни в одной из московских школ Мура об этом не знали. И не проверяли. В обществе без электронных документов, без видеокамер, баз данных и прочего установить тоталитарный контроль оказалось невозможно. К тому же волна репрессий в 1939–1940-м уже схлынула, прекратилась истерика вокруг московских публичных процессов. Мур ничего подобного не упоминает. Его ни разу не назвали “сыном шпиона”, “арестованного врага народа”. Он не участвовал в собраниях, посвященных разоблачению “врагов”, их семей, их детей. Да этих собраний, очевидно, и не было там, где он учился с осени 1939-го по июнь 1941-го.

В школе на Покровском бульваре Мур был сосредоточен сначала исключительно на учебе. И только в ноябре в его дневнике появляются первые отзывы об одноклассниках: “Всё это очень хорошие ребята, жизнерадостные, но интересующиеся совсем не тем, чем я”. 704Мур ходит на концерты в зал Чайковского, любит классическую музыку. Одноклассники предпочитают оперетку. Мур читает газеты, слушает радио, живет новостями международной жизни. Его интересует война, которая всё еще называется англо-германской. Он читает современную западную литературу, весьма далекую от школьной программы. А его одноклассники любят футбол и шахматы.