Сергей Беляков - Парижские мальчики в сталинской Москве [litres]

Стихи хорошие, но искренен ли был Мур, когда их хвалил? Или он просто обманывал сам себя? В феврале он называл Багрицкого “замечательным поэтом”. Цветаева подарила сыну первый том полного собрания его сочинений, но Мур как-то быстро охладеет к этим стихам. А Валери будет читать даже под немецкими бомбами.

Мур прочел Валери впервые в марте, но к встрече с его стихами он был уже неплохо подготовлен. Еще год назад он читал Бодлера, Верлена, а позже Стефана Малларме – и вот снова обратился к любимому французскому символизму и модернизму, перестав заставлять самого себя любить чужое, неблизкое. Валери вернул Мура к Франции, французской культуре, к воспоминаниям о Париже.

“Мне снилось, что я в море. Это ПАРИЖ будит меня. Густой шум встречает мое возвращение. Окружает и расцвечивает тишину происходящим за стенами; он один наполняет меня”, – это писал Поль Валери, проживший в Париже большую часть жизни. Мур прожил там три четверти своей короткой жизни – и потому писал о родном городе. Писал гораздо эмоциональнее Валери: “Париж! Незабываемый город, мой столь любимый друг! Никогда я не забуду Париж. По газетам и по радио я слежу за новостями, которые доходят о теперешнем Париже. Париж из-за французского поражения и правительства Петена стал второстепенным городом. Но я уверен, что в будущем Парижу будет возвращена его роль первостепенного города Европы. Я от всего сердца верю в будущее возрождение Франции”. 806807

И это пишет Мур, который так не любил пафос, так скептически смотрел на окружающих и старался трезво оценивать происходящее! Насмешник и циник, который даже Митю Сеземана считал чересчур сентиментальным. Но эти слова – настоящая присяга верности Парижу, Франции, французской нации, наконец. Настоящий манифест французского патриотизма.

Весной 1941-го у Мура, как и у всякого обычного советского человека, практически не было связи с Францией. Тем больше он удивился и обрадовался открытке и письму Вовы Бараша [107] Владимир Бараш – сотрудник Союза возвращения на родину, знакомый Ариадны Эфрон. Мур познакомился с ним незадолго до отъезда из Франции. к Ариадне Эфрон и приезду Кирилла Хенкина.

Цветаева из-за своих “глупых нравственно-интеллигентно-морально-возвышенных соображений” запретила Муру вскрывать чужое письмо. Этим она его разозлила: он так хотел узнать что-то новое о жизни во Франции не из газет и радиопередач… Но и открытка удивила Мура. Оказывается, Бараш живет себе в Марселе и понятия не имеет об аресте Али, Сергея Яковлевича и Алеши Сеземана, которому он просил передать привет.

Но и Хенкин, разведчик, участник войны в Испании, соратник Сергея Яковлевича Эфрона, ничего не знал о московских арестах. Он потрясен, но дороги назад уже не было. Кирилл сам несколько месяцев провел в ожидании ареста. Однако Муру он был интересен прежде всего как человек, только что вернувшийся из Франции. Тем, кто остался во Франции, Луи Кордэ (Константину Родзевичу) например, он, кажется, просто завидовал белой завистью: “Радзевич (так его фамилию писал Мур в дневнике. – С.Б. ) находится в оккупированном немцами Париже – и ничего, живет! Денег у него немного, но – ничего! <���…> И теперь он в Париже – цел и невредим. <���…> Я очень рад за него”. Мур с ностальгией вспоминал их встречи во Франции: в Кламаре – в кафе около рынка, в Париже на rue Lecourbe . Там Родзевич поздравил Мура со скорым отъездом в СССР и подарил ему цветы…

И все-таки главными источниками сведений о любимой Франции были не редкие парижские гости, а газеты и радио. Особенно радио. Можно ютиться в маленькой комнатке, но раз есть радио и книги, то жизнь уже не так скучна и однообразна: “…наш радиоприемник, на который я очень рассчитываю, как источник спокойных и подлинных удовольствий; я всегда очень любил радио – это большой жизненный ресурс”. 808809

Если газеты того времени по влиянию, содержанию, идеологической нагрузке можно (с большой натяжкой, конечно) сравнить с современным государственным телевидением, то радио заменяло еще не изобретенный интернет. Радио – окно в мир, радио – источник сведений, почти не ограниченный цензурой. Телевидение делало лишь первые шаги. Радиоприемник – самый популярный и самый любимый “гаджет” и в Европе, и в США, и в Советском Союзе. По радио уже тогда можно было узнать новости, послушать радиоспектакль или фрагмент популярной книги.

Радио слушали и компанией, как несколькими десятилетиями спустя будут вместе смотреть телевизор. В 1940 году театр Вахтангова поставил пьесу модного тогда драматурга Джона Пристли “Опасный поворот”, где действие начинается за совместным прослушиванием радиоспектакля.

ФРЕДА ( медленно подходя к радио ). Вот и всё. Надеюсь, вам не было скучно, мисс Мокридж?

МИСС МОКРИДЖ. Ничуть.

БЕТТИ. Не люблю этих пьес, с их нудными разговорами. Мне, как и Гордону, больше нравится танцевальная музыка.

ФРЕДА ( выключая приемник ). Вы знаете, мисс Мокридж, всякий раз, когда мой брат Гордон наведывается сюда, он изводит нас танцевальной музыкой по радио.

Большинство людей действительно предпочитали слушать по радио популярную музыку. И не только такие состоятельные бездельники, как Бетти и Гордон из пьесы Пристли. “Я увлекаюсь радио, тщетно ловлю Москву <���…>, Мадрид, и Франко, и немцев <���…>. Засыпаю под ослепительные фокстроты” 810 – писала своей сестре Лиле Брик Эльза Триоле, известная переводчица, жена Луи Арагона, который ненадолго станет для Мура одним из любимых писателей.

Танцевальную музыку слушали по радио и советские радиолюбители. Большие ламповые приемники позволяли ловить радиостанции зарубежных стран вплоть до Лондона и Парижа. Если не было возможности приобрести радиоприемник, можно было собрать его и своими руками. Таких радиолюбителей в СССР было довольно много. Да и государство радиофикации способствовало, это ведь могучее средство пропаганды: “Крепкой связью радиоволн вся Советская страна связана в одно целое. <���…> В заводских клубах и избах-читальнях колхозов стоят ламповые приемники и усилители <���…>. Сейчас мы можем, а потому обязаны осуществить ленинский завет – проложить пути для несущей культурную революцию радиоволны, провести сплошную радиофикацию страны”. 811