Нина Аносова - Пока еще ярок свет… О моей жизни и утраченной родине [litres]

Талый снег был первым предвестником весны. Снег становился серым и скользким. На смену саням приходили экипажи, и улицы становились более шумными. Когда вскрывался лед на Неве, слышались как бы выстрелы, а затем хруст сухариков. Говорили: «Лед идет», и все шли на берег смотреть на Неву с огромными плитами льда, громоздящимися друг на друга, а затем рушащимися и погружающимися в воду.

Со Стрелки Васильевского острова, перегнувшись через гранитный парапет, мы смотрели, как нос корабля, идущего по направлению к нам по вспенивающимся водам Невы, борется с льдинами, словно освобождаясь от зимних оков. На расстоянии, на правом берегу, виднелась Петропавловская крепость с ее золотой иглой, а на левом берегу, в пылающем весеннем свете, золотая игла Адмиралтейства.

В то самое время, когда перелетные птицы возвращались из дальних стран, булочники пекли маленькие хлебцы в форме птичек с двумя изюминками вместо глаз. Говорили: «Жаворонки вернулись», и к чаепитию на столе появлялись корзинки, полные этих маленьких хлебцев.

Снег сходил. По водосточным трубам с радостным журчанием сбегали потоки воды. Мы вновь наслаждались ощущением – уже забытым – солнечного тепла на своем лице. Без теплой зимней одежды мы чувствовали себя в жизни легче и счастливее.

Предки моей бабушки по материнской линии вышли из Померании. Они обосновались в Саратовской губернии во времена правления Екатерины II, которая, будучи сама родом из Померании, способствовала переселению своих соотечественников на территорию России. В России они назывались «колонистами».

Мой дед Керн был родом из Прибалтики. Я была едва знакома с ним и почти ничего о нем не знаю. У меня была возможность расспросить о нем бабушку, но все, что касалось Аносовых, интересовало меня больше. Семья Керн была частью моей повседневной жизни, в то время как Аносовы в моем воображении принадлежали к героическому и таинственному миру, миру мечтаний и сожалений.

Бабушка воспитывалась в женской гимназии в Самаре, выпускницы которой становились хорошими хозяйками дома. Она рассказывала нам, что завершила свое образование самостоятельно, уже в замужестве, восполнив пробелы обучения. Она вышла замуж в шестнадцать лет. Это от нее мама унаследовала чувство юмора и дар беспристрастно оценивать свои собственные действия.

Комната бабушки выглядела старомодно. Кровать была покрыта белым пикейным покрывалом с широкой кружевной каймой, связанной крючком, и подушки лежали одна на другой в порядке убывания размера. Последняя, совсем маленькая, называлась «думка».

На столике у изголовья лежали три большие книги: Библия , « Подарок молодым домохозяйкам» – поваренная книга, которую бабушке подарили на свадьбу, и « Круг чтения» , составленный Толстым, с выдержками из произведений религиозных писателей и философов для ежедневного чтения.

Как я уже сказала, бабушка взяла на себя все заботы по дому. Она никогда не оставалась без дела. Она вязала нам коричневые шерстяные юбки, отделанные синими фестонами, в которых было очень уютно в морозы. Когда мы болели, она часто спала с нами на большом диване в своей комнате, чтобы удобнее было ухаживать за нами.

Бабушка была настроена мистически. Она думала, что видимый мир и невидимый общаются непрерывно. Она верила в ангелов-хранителей и покровительство умерших родителей. Она говорила: «Детки, надо верить, что кто-то из наших предков усиленно молился, чтобы наши сыновья не пошли на войну». И действительно, насколько я помню, ни одного человека из нашей семьи не взяли на фронт. Во время войны 1914–1918 годов дядю Николая не мобилизовали. Бабушка повторяла: «Кто-то молился и молится, ибо молитва не умирает».

Она рассказывала нам таинственные семейные истории, в которых передача мыслей на расстоянии, предчувствия и предостережения играли важную роль.

Бабушка не слишком далеко продвинулась в своем образовании, но обладала глубокой мудростью. Свое мнение относительно любого события она высказывала обоснованно, уверенно и с неподражаемым остроумием. В каждом случае она знала, что нужно делать. У нее был целый букет принципов, в которые она непогрешимо верила, и их можно было применить при любых обстоятельствах.

Она говорила: «Лучше иметь оплачиваемую работу, чем свой собственный бизнес: это менее рискованно и не приносит в жизнь тревогу и беспокойство. Всегда лучше сидеть за уже накрытым столом, чем самому готовить еду».

«Нужно заставить людей понять, что ты – это нечто важное. Если ты не будешь себя ценить сам, никто этого не будет делать».

«Любят богатых, веселых и счастливых. Если вы бедны, грустны или разочарованы, не показывайте этого. Это не трудно скрыть, достаточно держать проблемы в себе и не жаловаться. Иногда нужно потребовать, но никогда нельзя жаловаться».

«Не нужно откровенничать. Никогда. Ни с кем. Если ты скажешь кому-нибудь то, что хочешь сохранить в тайне, рано или поздно пожалеешь, так как будешь бояться, как бы этот человек не сообщил тому, от кого ты хочешь скрыть, и это повредит вашим отношениям. Если ты думаешь, что никто не ценит тебя, помни, что для себя самого ты самый важный человек в мире. Не позволяй другим подавлять себя».

Я думаю, что у бабушки был пессимистичный взгляд на человечество. Она, несомненно, много страдала в своей жизни.

Супружество было для нее источником тяжелых страданий, и в момент полного смятения она стала думать об уходе от мужа. Она обратилась за советом к матери, и та сказала ей: «Замужняя женщина должна все сносить с терпением и послушанием». Страдать молча, нести все с покорностью – это предписывалось религиозными нормами и правилами поведения женщин в семье моей бабушки, но она не предъявляла тех же моральных требований к своим детям, так как поддерживала маму во время ее развода.

Бабушка рассказывала нам о нашей тете Жене. Она говорила: «Моей бедной малышке не везло в жизни».

Тетя Женя была намного миниатюрнее мамы, круглолицая, с каштановыми волосами. Она была бодрой и милой, но не имела маминых изящных манер. Она очень добросовестно отучилась в лицее, любила читать и прекрасно играла на фортепиано.

Приходя к нам, она почти все вечера музицировала с папой, который играл на скрипке. Произведения великих композиторов для фортепиано и скрипки сделались частью моих детских воспоминаний. Слушая их, я возвращаюсь в уютную атмосферу нашей гостиной и вспоминаю внимательное лицо тети Жени, склонившейся к клавиатуре.

Тетя Женя стала невестой в восемнадцать лет. Она очень любила своего жениха, ее друга детства. Он был вынужден на два года покинуть Саратов. Они решили вступить в брак по его возвращении и, ожидая этого времени, часто писали друг другу. В своих письмах молодой человек рассказывал о новых знакомых, и тете Жене казалось, в частности, что он интересовался одной девушкой, с которой часто встречался. Ревнуя, она хотела заставить его думать о себе, в свою очередь вызвав ревность. Она написала, что близко общалась со своим кузеном Александром Бауэром и как это было забавно. В дальнейшем это привело к такому разладу в их переписке, что помолвка была расторгнута. С горя тетя Женя заболела. Затем она назло вышла замуж за своего кузена Александра Бауэра, которого не любила. В то время девушки должны были выходить замуж, для них не было никаких других вариантов.