Алиса Коонен - Алиса Коонен: «Моя стихия – большие внутренние волненья». Дневники. 1904–1950

Сегодня пойду опять в «Эрмитаж». Читает Вася. – 14 июня 1915 г. в Зеркальном театре сада «Эрмитаж» состоялся концерт оркестра С. А. Кусевицкого с участием В. И. Качалова-чтеца.

Сейчас был Мейерхольд. Согласилась играть в «Дориане Грее». – Речь идет о немом художественном фильме «Портрет Дориана Грея» по мотивам О. Уайльда (1915) в постановке Вс. Э. Мейерхольда, первой его киноработе (сам сыграл роль лорда Генри), он же был автором сценария (режиссер М. Доронин, оператор А. А. Левицкий). А. Г. Коонен в фильме не сыграла, хотя уже велись переговоры об условиях и дело вроде было слажено. В мемуарах А. Г. Коонен обрисовывает ситуацию несколько иначе: «Меня наперебой стали приглашать сниматься, уговаривали бросить театр, сулили карьеру кинозвезды. Но я стойко отвергла все соблазны, отказалась даже от приглашения Мейерхольда сниматься в „Дориане Грее“ Уайльда» ( Коонен А. Г. Страницы жизни. С. 212).

Гончарова Наталья Сергеевна (1881–1962) – художник-авангардист. С 1914 г. работала в качестве театрального художника. Вместе с мужем М. Ф. Ларионовым оформила спектакль А. Я. Таирова «Веер» К. Гольдони (1915).

Вчера провожала М. П. [Лилину] в Кисловодск. – Артисты МХТ М. П. Лилина, К. С. Станиславский, В. И. Немирович-Данченко уехали отдыхать в Ессентуки. Следом за ними должны были отправиться О. Л. Книппер, В. И. Качалов и А. Л. Вишневский (см.: Театральная газета. М., 1916. № 24. 12 июня. С. 3).

Бахрушин Алексей Александрович (1865–1929) – русский купец, меценат, собиратель театральной старины, создатель частного литературно-театрального музея (ныне ГЦТМ им. А. А. Бахрушина).

…рожденье Александра Яковлевича. – День тридцатилетия А. Я. Таирова, родившегося 24 июня (7 июля) 1885 г.

Сегодня мы выиграли в суде дело с Паршиными. – Братья Паршины (Алексей, Михаил и Илларион Александровичи), владельцы особняка на Тверском бульваре (д. 23), в котором располагался Камерный театр. Когда дело театра еще только затевалось, был заключен договор: «Паршины брали на себя обязательство перестроить особняк под театр, а театр обязался платить им по тридцать шесть тысяч рублей аренды в год» ( Коонен А. Г. Страницы жизни. С. 189). А. Г. Коонен вспоминала о суде: «Выступать от труппы мы поручили самой солидной из наших актрис Ненашевой. Очень внушительно она рассказала, в каком ужасном виде сдали Паршины театр, рассказала, что холод и сырость отпугивают публику, и именно это является причиной плохих сборов» (Там же. С. 211). Выигрыш в суде заключался в отсрочке внесения Камерным театром арендных денег. Проблемы Камерного театра не у всех, однако, вызывали сочувствие. Так, сразу после суда газета «Новости сезона» писала: «Многих занимает судьба Камерного театра. Будет ли существовать это учреждение, на которое сами организаторы возлагали столько розовых надежд и которое – увы – и по своим заданиям, и по осуществлению оказалось и нежизненным, и ненужным. К тому же оно обставлено было с ребяческой непристойностью, на меценатскую ногу. Денег не жалели, потому что их дали меценаты. <���…> Когда льготный срок истечет и деньги не будут внесены, антреприза Камерного театра может считать себя окончательно ликвидированной. Она отцвела, не успев расцвесть» (Новости сезона. 1915. № 3085. 21–22 июня. С. 5–6).

Конец дневниковой тетради. РГАЛИ. Ф. 2768. Оп. 1. Ед. хр. 126.

На этой же странице в разных местах имеются более поздние уточняющие записи: «29 марта – закрытие сезона. 16 июля. Уехала в Алушту. В театре денег нет, так же как в кино. 13 августа уехали в Москву. Ценин ушел». (Об уходе Ценина см. коммент. 14-4.)

Вчера получила письмо от Александра Яковлевича — такое хорошее, такое горячее. – Писем А. Я. Таирова из Петербурга, а затем из Москвы к А. Г. Коонен в Алушту сохранилось несколько (сначала до востребования, потом на адрес: Профессорский уголок. Пансион Бекетовой. «Villa Marina»). Скорее всего, имеется в виду письмо от 20 июля 1915 г. из Петербурга: «Отдыхай же, моя Алиса, без волнений и дум, без мыслей о будущем. Все возможное и больше я сделаю, и верю – будет наш театр. Будет наша работа – а для нее нужны бодрость, силы. Накапливай их, пользуй каждую минутку, чтоб ни один луч солнца не исчез, не пробежав по тебе, чтоб ни одна волна прибоя не отхлынула, не омыв твои ножки <���…> Если же, заглянув случайно в газеты, ты прочтешь отчеты Государственной Думы – и военный подъем снова охватит тебя, то постарайся овладеть собой и вспомнить, что поцелуи и снаряды не одно и то же. А нам не хватает именно снарядов. Поняла? А вечерами, когда так прян воздух, доносится шум моря, играет оркестр и поют соловьи (так ты живописала Крым) – думай обо мне <���…> И пиши! Часто-часто. Все-все. Если письма будут и не такие поэтичные, как, увы, мое, – я прощу, а вот если их совсем не будет – вряд ли. Обнимаю тебя. <���…>» (Автограф // ГЦТМ им. А. А. Бахрушина. РО. Ф. 467. Ед. хр. 221).

От Александра Яковлевича вчера была только маленькая открытка — несколько чужих официальных слов. – Открытка была отправлена 22 июля, адресована в Алушту до востребования и действительно отличалась странной сухостью: «Дорогая Алиса Георгиевна, сейчас был у меня Заречный. Он даст ответ в субботу, то есть 25-го. Как видите, снова в работе. Всяких благ! [Ценин] и Володя кланяются. Ваш А. Т.» (Автограф // ГЦТМ им. А. А. Бахрушина. РО. Ф. 467. Ед. хр. 207).

Вчера пришла телеграмма: «Все устроилось. Таиров». – В тот же день А. Я. Таиров отправил А. Г. Коонен почтовую открытку: «Алиса, сейчас телеграфировал Вам: „все устроилось“. Радуйтесь, дорогая, хорошая. Сейчас Заречный окончательновступил на один пай. Не очень много, но начинать дело безусловно можно– остальное, несомненно, приложится. Рубен и другие поддержат. Подробнее напишу. <���…>» (Автограф // ГЦТМ им. А. А. Бахрушина. РО. Ф. 467. Ед. хр. 209), а затем и обещанное подробное письмо: «Итак, любимая, театр будет! Сознанием, мыслью я рад бесконечно, удовлетворен очень, но в душе моей нет радости, там пусто и уныло. Не знаю, отчего. Быть может, оттого, что денег все же не очень уж много, что работы организационной еще масса, что я изнервничался и устал свыше всякой меры, – но на душе нет праздника. Наоборот, апатия, угнетенность и тоска, тоска. <���…> Все как будто хорошо. А вот уехать мне навряд ли удастся, хотя нужно бы очень. Заречный внесет деньги 5‐го и 15‐го августа, и я боюсь на это время уезжать. Да и зачем? Да и куда? К тебе? Боюсь, что нарушу твой отдых. Что тебе будет тяжело со мной. Вот ты даже пишешь мне не каждый день – очевидно, стараешься не думать. Я не упрекаю. Для отдыха, вероятно, так и нужно. Но тяжело мне, тяжело больше, чем все прошлые дни. <���…>» (Автограф // ГЦТМ им. А. А. Бахрушина. РО. Ф. 467. Ед. хр. 225).