Алиса Коонен - Алиса Коонен: «Моя стихия – большие внутренние волненья». Дневники. 1904–1950

Эренбург Илья Григорьевич (1891–1967) – прозаик, поэт, переводчик, публицист, драматург, общественный деятель. Познакомился и подружился с А. Г. Коонен и А. Я. Таировым в Москве в 1920 г. Встречались во время гастролей Камерного театра в Берлине и Париже. Сохранилась более поздняя дружеская переписка с Коонен, которая называла Эренбурга «душистым горошком», уподобляя персонажу бальзаковского романа «Брачный контракт» Полю де Манервилю, и «признанным властителем моды». Написал две пьесы для Камерного театра. Первую в 1925 г., она не была поставлена и не сохранилась. Вторую – пьесу-памфлет «Лев на площади» Таиров поставил в 1948 г. Эренбург не отвернулся от друзей в трудную пору закрытия Камерного театра. (Подробнее см.: Фрезинский Б . Алиса Георгиевна и душистый горошек // Экран и сцена. 1995. № 25 (285). 29 июня – 6 июля. С. 14–15.) В книге «А все-таки она вертится», вышедшей в Берлине в 1922 г., И. Г. Эренбург, включая Камерный театр в круг авангардного искусства, писал: «Что ж – я побывал в Париже, видел 100 кроватей + десять драм + Vieux Colombier + балеты Дягилева и теперь спрошу всякого, о чести не забывшего, разве путь от московского Камерного театра до какой-нибудь „Gymnase“ не возвращение к допотопному ПРОЗЯБАНИЮ? „L’annonce faite à Marie“ („Благовещение“) шла этой весной в Москве и в Париже. В „варварской“ Москве католические упражнения клерикального автора, академика в потенции, а пока что генерального консула Третьей республики, трудами постановщика ТАИРОВА, архитектора ВЕСНИНА и актера ЦЕРЕТЕЛЛИ претворены во вневременную человеческую мистерию. В Париже – урок латыни, храп в зале, смех в буфете. Несколько случайных фотографий с постановок Камерного театра, привезенных мною, ходят теперь по театральной Европе как некое откровение» (с. 109–110). См. также: Эренбург И. Г. Люди, годы, жизнь: Воспоминания: В 3 т. М., 1990. Т. 1. С. 358–362.

«Четверг» – «Человек, который был Четвергом» по Г. К. Честертону. Камерный театр. Постановка А. Я. Таирова. Художник А. А. Веснин, музыка А. К. Метнера. Премьера – 6 декабря 1923 г. Спектакль получил отрицательную прессу и не делал полных сборов (см. коммент. 18-19).

… почувствовала сдвиг на сцене … – Речь о репетициях роли Катерины в «Грозе» А. Н. Островского.

Нас невыносимо травят все журналы… – Вскоре после премьеры 6 декабря 1923 г. спектакля «Человек, который был Четвергом» журнал «Зрелища» напечатал убийственную рецензию «Точки над i» Вадима Шершеневича (в прошлом завлита Камерного театра): «Пародия на Шерлока обратилась в пародию на декларации МКТ о переходе на „новый стиль“. <���…> …МКТ морочил нас полсезона заявками, что он меняет линию поведения, что он становится современным, а не академическим театром… Не дело критика пророчествовать и предугадывать пути театра, но все же подытожить работы МКТ необходимо. Театр не имеет своей линии поведения. Он отталкивается от того, чем ему не хочется быть. Таким образом, у театра идеология не положительного направления, а отрицательного характера. МКТ не хочет быть агитом, не хочет быть театром революционного строительства, не хочет быть современным. Тем самым он делается контр-агитом, антиреволюционным и пассеистским. Говорить об актерах „Четверга“ не хочется. Это пешки, расставленные режиссурой. <���…> Можете ли вы себе представить, чтобы на сцене были лифты, гудки авто, бары, электрореклама, словом, все атрибуты города, и абсолютно отсутствовал город? А именно такое впечатление от „Четверга“. Темп спектакля был такой, что никакие наклейки „се город, а не монастырь“ не убеждали» (Зрелища. М., 1923. № 67. С. 5). Следом тот же журнал опубликовал обзор прочих сокрушительных рецензий под названием «О провале „Четверга“». Безымянный автор писал: «Как известно, еще не было случая, чтобы московская печать сошлась во мнениях о том или ином спектакле в любом из наших театров. Этой чести добился теперь лишь Камерный театр со своим „Четвергом“. Одинаково и „Известия“, и „Правда“, и „Вечерняя Москва“, и „Зрелища“, и „Театр и музыка“ – все сошлись на одном и том же: запоздалый и скучный спектакль!.. В „Известиях“ читаем: „И вообще эта последняя постановка лишний раз подчеркнула эклектичность Камерного театра, который вольно или невольно, но следует по пятам за постановками Мейерхольда, добросовестно заимствуя у последнего не только его трюки, но и его ошибки“. В „Правде“ еще строже: „Зачем эта мистическая дребедень, тем паче, что работа шла „по Честертону“ и с последним не церемонились?“ В „Вечерней Москве“ читаем: „Все у Таирова лучше, конструкция – изощреннее, лифты – подвижнее, мосты – интереснее, тротуар – замысловатее и т. д., а весь спектакль в целом – скучнее . В спектакле нет ни темпа „Люль“, ни ритма „Слышишь Москва“. Даже эстет и старый друг Камерного театра, Георгий Чулков, и тот возмутился. В „Театре и музыке“ он пишет: „Подумать только – театр без автора и без актеров. Ведь это чудовищно. Это уж действительно кошмар, а не мнимый „кошмар постановки“. <���…> Единственным исключением в этой общей и дружной оценке московской прессой „Четверга“ является статья Я. Т[угендхоль]да. Впрочем, и он весьма слабо защищает этот спектакль: „<���…> Оспаривать конструктивных тенденций Камерного театра нельзя – исторически они сложились уже в „Фамире“ и в „Короле Арлекине“. Превосходно сказано, тов. Я. Т[угендхоль]д! Именно „ тенденций “! Конструктивных и всяческих иных тенденций в Камерном театре было много, а вот достижений очень мало. А речь идет только о достижениях . <���…>» (Там же. № 68. С. 11).

Марков Павел Александрович (1897–1980) – театровед, критик, режиссер, историк театра, педагог. С 1925 по 1949 г. заведующий литературной частью во МХАТе. С 1939 г. преподавал в ГИТИСе. Автор актерских портретов А. Г. Коонен (1922, 1939) и многочисленных рецензий на спектакли Камерного театра. Отношения А. Г. Коонен и П. А. Маркова были дружеские, в Музее МХАТ хранится ряд писем и открыток Коонен к нему 1923–1930 гг. с зарубежных гастролей (см. публикацию: Шингарева Е. А. Письма Алисы Георгиевны Коонен к Павлу Александровичу Маркову // Театральная жизнь. М., 1997. № 8. С. 55–56). Развернутых откликов П. А. Маркова на спектакль «Человек, который был Четвергом» обнаружить не удалось.

Бедный Малыш. Какую нечеловеческую силу и волю надо иметь, чтоб не закрыть театр и идти дальше . – Скорее всего, эти строки связаны с порочащей Камерный театр историей о сходстве урбанистической сценографии спектаклей «Человек, который был Четвергом» (художник А. А. Веснин) и «Озеро Люль» Вс. Э. Мейерхольда (художник В. А. Шестаков), долго муссировавшейся в прессе и театральных кулуарах. Для Камерного театра все осложнялось тем, что премьера мейерхольдовского «Озера Люль» состоялась на месяц раньше, 7 ноября 1923 г. Неприятный сюжет описывался в периодике со всех сторон, любая рецензия на «Человека, который был Четвергом» не избегала упоминаний «Озера Люль»: «С Камерным театром случилось подлинное несчастье – „украден“, по мнению одних, „предвосхищен“, по мнению других, – макет „Четверга“. Когда открылся занавес, то все увидели, что перед нами макет „Озера Люль“, правда, немного подчищенный и приглаженный, но в основном – тот же. И ввиду того, что художник или конструктор в этом театре заменяет отсутствующего режиссера, то несчастье с макетом неизбежно привело к выпадению спектакля из сферы принципиально нового в сфере театра» ( М. З. < Загорский М. Б. > Человек, которого не будет в пятницу // Зрелища. 1923. № 66. С. 5); «Много нового, много от Европы, внешне кричащего, – ставящего спектакль технически выше аналогичного „Озера Люль“, чьей преждевременной постановкой Мейерхольд ослабил эффект камерной выдумки» ( Геронский . Честертон в Московском Камерном театре // Огонек. 1924. № 2. Вырезка без указания страницы хранится в ЦНБ СТД). В журнале «Рампа» (1924. № 1. С. 8–9) даже был напечатан специальный материал под заглавием «Приоритет», состоявший из двух открытых писем и свидетельства очевидца. В письме А. Я. Таирова к А. М. Эфросу говорилось: «Так как Вы были непосредственным организатором выставки „театрально-декоративного искусства“ в бывшем музее Зимина, на которой был выставлен с самого начала макет „Человек, который был Четвергом“ (театр был в это время за границей), <���…> то прошу Вас не отказать в любезности сообщить мне: 1) был ли макет „Четверга“ выставлен на выставке для общего обозрения, 2) являлся ли участником выставки также и Шестаков и что им было выставлено, 3) был ли выставлен на выставке также макет „Озера Люль“, 4) имел ли случай Мейерхольд видеть выставку, 5) не показывали ли художники – участники выставки и вообще друг другу свои макеты. Эти сведения нужны мне потому, что Камерный театр, всегда шедший своим независимым путем, считает недопустимым по отношению к себе обвинение в заимствовании, которые были высказаны в рецензиях, а также, по моим сведениям, и публично Мейерхольдом во вступительном слове к 100‐му представлению „Великодушного рогоносца“ в своем театре». Ответ А. М. Эфроса датирован 12 декабря 1923 г.: «Заметки, о которых Вы пишете, я читал, – указаниям на „Таировские заимствования у Мейерхольда“ улыбался – улыбался потому, что, вообще говоря, так ли уж важно, кто сказал первым „э“ (настойчивое желание Мейерхольда быть вечным Добчинским русской сцены, право же, только комично и, не правда ли, происходит не от избытка сил?). Важнее то, что в данном случае веснинский макет „Четверга“ – хорош, а шестаковский макет „Озера Люль“ посредственен. Но если уж стать на точку зрения важности спора о хронологическом первенстве макетов, то, конечно, попытки рецензентов спектакля сделать Ваш „Четверг“ производным от „Озера Люль“ явно и откровенно нарочиты. И мягко говоря, настолько расходятся с общеизвестными каждому из нас, людей от театра, фактами, что едва ли нужны какие-либо опровержения с Вашей стороны. <���…> Выставка театрально-декоративного искусства продолжалась три месяца без нескольких дней; макет Веснина к „Четвергу“ был на ней выставлен на общее обозрение, попал он и в каталог выставки за № 80; Шестаков был участником выставки тоже, но привез свой макет в последний момент и в каталог поэтому не попал; выставил Шестаков макет к „Человеку-масса“ и ничего больше не выставлял ; художники, конечно, показывали друг другу свои работы… Что касается Мейерхольда, то знаю, что на выставке он был <���…> осматривал ее с заведующей выставкой Н. В. Гиляровской… <���…> Таким образом и во всяком случае Ваш макет „Четверга“ был общим достоянием тогда, когда макет „Озера Люль“ был (если уже был) никому неведомой тайной». В завершение материала было напечатано письмо в редакцию Бориса Глубоковского: «Настоящим подтверждаю, что в 1917 году я и К. Большаков вели переговоры по поводу пьес „Дьявол из мрамора“ и „Проклятие Утру“, и А. Я. Таиров подробно развивал те планы, которые ныне осуществлены им в скетче „Человек, который был Четвергом“».