Кадзуо Кобаяси - Валерий Гергиев. Симфония жизни [litres]

– Учи главную партию в «Хованщине»!

– Разве я смогу?! – ответила она с сомнением, поскольку знала, что на эту роль претендуют еще три народные артистки, каждая из которых была уверена в своем успехе.

– Не думай о других! У тебя все получится. Лучше сосредоточься на репетициях!

И он смог ее убедить, поскольку не сомневался в ее способностях.

Как и предполагалось, в день репетиции примы начали жаловаться, что не успевают. Тогда Гергиев сказал:

– Репетиция переносится на другой день. В следующий раз главную партию исполнит молодая солистка.

И на следующей репетиции она спела бесподобно. Все были ошарашены, а заслуженные артисты стали беспокоиться, что больше уже не смогут почивать на лаврах былых достижений. Ту молодую солистку звали Ольга Бородина, и сегодня она – звезда мирового масштаба.

Услышав эту историю, я понял, что именно тогда коллеги впервые признали Валерия, которого прежде считали «зеленым юношей». На эту же тему маэстро поделился со мной двумя замечательными историями.

Он рассказал, как его критиковали (разумеется, за «зеленость»). Говорили, что по своей молодости и неопытности он пытается нахватать как можно больше работы, тем самым нарушая уклад театральной жизни. В ответ на эту критику энергичный Гергиев взвалил на себя непосильное для обычного человека количество работы: поставил множество опер, представил их за границей, с большим успехом организовал новый музыкальный фестиваль. И по мере того как число его достижений неуклонно росло, критика стала сходить на нет. Впоследствии, во время поездки на малую родину Валерия, я узнал, откуда в нем столько эмоциональной и физической силы.

А еще он рассказал мне о проблеме народности. Как я уже писал, Гергиев родился в Осетии – горном регионе на юге России. Рассказывая об осетинах, он говорил, что представители этого малочисленного народа не всегда понимают силу русской музыки. В России, где живет более ста народов, дискриминация по этническому признаку практически не встречается. Прожив в этой стране долгие годы, я могу смело сказать, что россияне далеки от ксенофобии: для них подойти на улице к азиату (вроде меня) и спросить у него дорогу – самое обычное дело.

Но если возникает какая-то сложная ситуация, национальный вопрос все же дает о себе знать. Выходцев с Кавказа – таких, как Валерий – иногда пренебрежительно называют «черными». Возможно, и самому Гергиеву тоже приходилось слышать это слово в свой адрес. Маэстро рассказывал, что из-за тех радикальных реформ, которые он развернул сразу же после своего назначения, некоторые сотрудники театра критично относились к нему, однако в этой непростой ситуации его морально поддержали члены симфонического оркестра.

– Первые два года после назначения были решающими. Если бы я не добился результата в тот период, всего бы этого просто не было.

Слушая рассказы Валерия, я, совершенно зачарованный его харизмой, сказал:

– Через пять лет я выпущу о вас документальный фильм на NHK!

Этими словами завершилась наша первая, более чем четырехчасовая беседа за баночкой пива. Люди, хоть немного знающие толк в телевидении, наверняка сочтут меня фантастическим пустословом. Да я и сам так думаю. Чтобы выпустить полнометражный документальный фильм, нужно не только провести скрупулезное исследование, но и создать убедительный проект, который будет одобрен многочисленными представителями телеканала.

Исходя из своего опыта работы на NHK, я могу сказать, что из огромного множества проектов только единицы получают карт-бланш на реализацию. Пообещать такое кому-то, с кем ты только что познакомился, да еще и не совсем в трезвом виде, – совершеннейшее безрассудство! О том, как эту фантазию удалось претворить в жизнь, я расскажу чуть позже.

Музыканты оркестра утверждают, что своей работой Гергиев их завораживает. Вот и я во время нашей первой встречи словно попал под действие магии. Между тем работа журналиста заключается в том, чтобы встречаться и беседовать с разными людьми, выносить беспристрастные и рациональные суждения, а затем обо всем этом рассказывать слушателям и читателям.

Когда спустя четыре года после нашего знакомства я все же сделал документальный фильм о Гергиеве, в мире о нем уже говорили совсем по-другому. И хотя мне даже сейчас сложно сказать, что обещание, данное на пять лет вперед, было рациональным поступком, я искренне горжусь тем, что по крайней мере не ошибся насчет того, какое будущее ожидало Гергиева.

Годы, последовавшие за нашим с Валерием знакомством, для России были временем больших перемен. В стране, отказавшейся от коммунистических идеалов, многие люди потеряли веру в себя и ощущали неуверенность в завтрашнем дне.

Экономика находилась в кризисе, с прилавков исчезли товары – в результате вчерашняя супердержава была вынуждена с благодарностью принимать гуманитарную помощь от других стран. В обществе, потерявшем веру в себя и чувство гордости, сложилась криминогенная ситуация. Люди перестали быть отзывчивыми и чуткими друг к другу, распространение получила идеология личной наживы любой ценой – возросло количество убийств.

В стране с населением приблизительно в сто сорок миллионов человек в год регистрировали более сорока тысяч убийств. Тем временем в чуть менее населенной Японии в год насчитывалось немногим более одной тысячи – полагаю, если вдуматься в эти цифры, можно представить, какой хаос царил тогда в российском обществе.

Когда люди перестают быть частью общества, наступает деградация политического строя, расцветает коррупция. В сложный для страны период, когда государственная собственность распродавалась частным лицам и предприятиям, а валюта стремительно девальвировалась, небольшая группка людей, приближенных к политике, монополизировала все имевшиеся в стране ресурсы. Человек, служивший инженером в Гидрометеорологическом научно-исследовательском центре, в течение нескольких лет завладел половиной российского состояния. Такие истории, похожие сегодня на байки, тогда были реальностью.

Денно и нощно – и это не фигура речи – я рассказывал о тех потрясениях, которые происходили в российском обществе. С одной стороны, эта работа приносила мне удовлетворение, но порой вызывала и отвращение, ведь получалось так, что я зарабатываю на чужом несчастье.

Все это время я подсознательно думал о том предсказании, которое услышал от Гергиева: «Россию с колен поднимет культура». Размышляя над этим, я заметил, что даже люди, явно страдавшие от нехватки продуктов питания, действительно стекались в театры и концертные залы, которые продолжали работать как ни в чем не бывало. В Москве, помимо таких всемирно известных театров, как Большой или МХАТ, существует еще более пятидесяти сцен и концертных залов. И все они отнюдь не пустовали.