Владимир Соколов - Я ничего не придумал

Жизнь на хуторе познакомила меня и с тёмными сторонами деревенского быта. Очень ярко запечатлелся в памяти такой эпизод. Мы с мамой пошли в Костешино, чтобы купить что-то из продуктов. Зашли к тёте Поле Тихоновой, папиной двоюродной сестре. Я любил посещать этот гостеприимный дом, потому что мне разрешалось пользоваться садом, где можно было досыта наесться прямо с деревьев яблоками, грушами и вишнями. Кроме того, при доме была столярная мастерская дедушки Тимофея. Мастерская была наполнена чудесным запахом свежих сосновых стружек. Я любил наблюдать за работой дедушки Тимофея.

Так вут, мы сидели за разговорами в комнате у тёти Поли, когда на улице послышались крики, мимо окна, топоча ногами, пробежали какие-то люди. И тут раздался женский вопль, запомнившийся мне на всю жизнь: «Ми-и-тьку убили! Живот ножом распороли, кровища-то так и хлещет!» Мне стало страшно. Тётя Поля вышла на улицу и, возвратившись, сообщила, что Митьку зарезал во время драки парень из соседней деревни.

В каждой деревне в то время был свой религиозный праздник. Например, в одной деревне праздновали Ильин день, в другой — Иванов день, а в третьей — Троицу. На праздник приходили парни из других деревень. Напившись, устраивали драки, нередко кончавшиеся убийством или увечьями. Были постоянно враждующие между собой деревни. Парни, собираясь на праздник во «вражескую» деревню, заранее запасались орудиями убийства, так как знали, что обязательно будет драка (за этим и шли). Такова была традиция — жестокая и бессмысленная.

Жизнь крестьян была заполнена рутинным тяжёлым трудом. Не было электричества, отсутствовала телефонная связь и радио. Может быть, это и являлось одной из причин диких праздничных «развлечений». Однако и здесь были исключения. Встречались люди, которых смело можно назвать крестьянскими интеллигентами. Они были любознательны, выписывали газеты и журналы, агрономическую литературу, интересовались достижениями науки и первыми приобретали технические новинки, появлявшиеся в продаже. К таким людям относились, в частности, Соколовы и Тихоновы.

Хозяйство в значительной мере было натуральное. В доме дяди Миши стоял ткацкий станок, на котором его жена, тётя Саша, ткала льняную ткань. Естественный цвет ткани — серый. Потом её отбеливали, расстилая зимой в солнечный день на снегу. Нитки для ткани пряли с помощью прялки или веретена зимой, когда меньше сельскохозяйственных работ. Лён сеяли перед домом. Когда он созревал, его «теребили», т.е. выдёргивали из земли, и вязали в снопы. Из стеблей льна получали волокно для ниток, а из семян — масло.

Мылом для стирки не пользовались — слишком дорого. Бельё сперва кипятили в щёлоке. Щёлок — это раствор солей, содержащихся в древесной золе. Потом бельё «отбивали» на реке с помощью валькб. Валёк — это массивная, слегка изогнутая деревянная доска, длиной сантиметров пятьдесят, с короткой ручкой. Обильно смоченное бельё раскладывалось на доске и по нему колотили вальком. С высоты своего образования я теперь понимаю, что здесь использовался принцип гидравлического удара. Вода с силой пробивалась через волокна ткани и увлекала с собой частицы грязи. До сих пор у меня в ушах стоит характерный звук шлепков валька по мокрому белью.

Интересно, что выстиранное и высушенное бельё не гладили с помощью утюга, а «катали». Расправленное бельё наматывали на скалку. Скалку катали по столу с помощью каталки. Каталка — это доска сантиметров 80 длиной с короткой ручкой. Нижняя, рабочая поверхность каталки — ребристая. Если положить конец каталки на скалку с бельём и двигать её вперёд, то скалка покатится по столу. При «катании» белья ребристая поверхность каталки издаёт рычащий звук: «ррр, ррр, ррр».

Папа подарил дяде Мише детекторный радиоприёмник конструкции Шапошникова. Собрал его сам Шапошников, друг моего отца, а ящичек для приёмника сделал из красного дерева дедушка Тимофей. Приёмник не имел усилителя, и для надёжного приёма нужна была мощная антенна. Дядя Миша с папой установили две высоченные деревянные мачты, между которыми был натянута антенна — провод длиной метров пятьдесят. Приём был хороший, но только через наушники. Кстати говоря, детектор в этом «первобытном» приёмнике был из кусочка германия, т.е. полупроводниковый. Дядя Миша стал первым обладателем радиоприёмника в деревне.

О жизни на хуторе я мог бы рассказывать без конца, но боюсь, это может надоесть читателю, а потому закончу повествование словами классика: «Счастливая, неповторимая пора детства!».

В войну хутор «Косой Брод» прекратил своё существование. Дядя Миша вынужден был переселиться в Костешино, а оба дома были проданы на вывоз в Торжок.

Улица Комсомола (бывшая Симбирская) упирается в улицу Лебедева, которая в пору моего детства называлась Нижегородской. Угловой дом №51 двора не имел. Поэтому первая от угла арка — это вход во двор дома №49. Попасть во двор можно было только через калитку в железных воротах. Сейчас эти ворота демонтированы.

На ночь калитка запиралась, а на улице перед воротами на табурете сидел дежурный дворник в белом фартуке. На груди у него красовалась бляха с номером 49. Никто без его ведома не мог войти во двор. У дворника был свисток, который служил средством связи, а на каждом перекрёстке стояли постовые милиционеры. Один стоял на пересечении улиц Комсомола и Нижегородской, а другой — у Финляндского вокзала. Если случалось какое-либо происшествие, дворник свистел в свисток, и тотчас к нему на помощь спешила милиция. Дворники сидели у всех дворов, и на свисток одного из них обычно откликались другие. Трудные были времена для ночных грабителей и хулиганов.

Работу дворников контролировала милиция. Дворники должны были поддерживать во дворе чистоту и порядок. На них возлагались и дополнительные функции: они должны были знать всех жильцов дома в лицо и наблюдать за их поведением. Иначе говоря, они служили осведомителями.

Кроме того, дворники могли по просьбе жильцов за небольшое вознаграждение наколоть дров и принести их в квартиру, последить за поведением детей во дворе, когда родителей не было дома и т. п. Дрова складывались штабелями во дворе или хранились в подвалах, где для каждой квартиры были сооружены небольшие дощатые кладовки, запиравшиеся на замки.

Служебные квартиры для дворников назывались дворницкими. Наш двор состоял фактически из двух дворов, соединённых внутридворовой аркой, поэтому в каждом дворе была своя дворницкая. В первом дворе в дворницкой жила семья дворника по фамилии Валентик. Во втором — семья дворника Скрипенёва.

Естественно, что территориальная обособленность порождала и обособленность детского сообщества. Были дружественные дворы, а были и враждебные, мимо которых было опасно проходить в одиночку — могли затащить во двор и разбить нос или отнять шапку — просто так, для самоутверждения. Таким враждебным двором был двор дома 45. Иногда возникали драки двор на двор.