Лина Тархова - Заложники Кремля

Случай с Таней Андроповой в училище еще раз подтверждает универсальность законов, которым подчинена жизнь кремлевских детей. Пока отцы и деды в силе — таланты у их наследников не оскудевают. В 1971 году, за два года до отставки Екатерины Фурцевой, в хореографическое училище Большого театра привели ее внучку. У Марины Фурцевой (несмотря на то, что ей не хватало до необходимого возраста двух лет) обнаружили настолько многообещающие способности, что специально «под нее» был создан еще один класс. Малышка успевала на «отлично», ездила с училищем за границу, при этом величественная директор школы Головкина, жила с ней в одном номере.

Как только бабушка утратила высокие посты, способности Мариночки непоправимо пошли на убыль. Для начала ее перевели с классического отделения на народное — один из способов указать человеку место; затем и вовсе отчислили — «по болезни». Подобным образом здесь избавлялись и от других детей и внуков «бывших», умерших вождей.

Андропов умер 9 февраля 1984 года. В ту же ночь состоялось политбюро ЦК, «единодушно» рекомендовавшего на пост генерального секретаря Константина Устиновича Черненко. Выбрали, как отметила общественность, не достойнейшего, а удобнейшего. Черненко было 73 года. Образование накапливал по ходу жизни. В детстве — три класса церковно-приходской школы, затем, после большого перерыва — Высшая партийная школа; позже, уже в годы работы в ЦК компартии Молдавии под начальством Брежнева, закончил педагогический институт. 13 месяцев были отпущены Черненко у власти. Исследователи считают, что смысл всех его усилий на посту генсека заключался в том, чтобы парализовать в стране все, кроме репрессивной активности, которая набирала масштаб уже при Брежневе и усилилась при Андропове.

О личной жизни Черненко, его детях известно крайне мало, и об этом позаботился он сам. Черненко больше 20 лет возглавлял общий отдел ЦК КПСС, который называли тайной канцелярией партии. Правила допуска к документам устанавливал он же, и в их строгости, как считают сами архивисты, усматривалось не только служебное рвение, но и самый настоящий бюрократический садизм. К работе с секретными документами — а были ли в ЦК не секретные? — не всегда допускались даже партийцы, имевшие спецдопуск. Особенно если это касалось интимных тайн партийных генералов.

Исследователям удалось открыть несколько документов, касающихся личной жизни Черненко. Один из них опубликован в журнале «Огонек». Читая его, понимаешь, почему Черненко установил гриф защиты личной тайны сроком в 75 лет.

Я лично знаю члена ВКП (б) Константина Устиновича Черненко с 1934 года и считаю необходимым сообщить в ЦК ВКП (б) следующее:

В 1934 году Черненко К. У. работал инструктором Новоселовского райкома партии Восточно-Сибирского края.

Приехав на работу в этот район в качестве заведующего РАЙОНО, я познакомилась с ним и через несколько месяцев мы поженились.

Вскоре мне стало известно, что агроном района Елисеева Фаина родила ребенка и зарегистрировала на имя Черненко.

В результате наших объяснений он мне сознался, что первую жену Нину он привез в Новоселово после демобилизации из армии, но вскоре отправил ее обратно к родителям. С Елисеевой он жил, находясь в командировке в одном из сельских районов, и поэтому вынужден был дать подписку прокурору района об уплате алиментов на ребенка.

В 1935 году нас перевели на работу в Уярский район Красноярского края, его заведующим отделом пропаганды райкома партии, меня заведующей парткабинетом.

В 1936 году он резко меняет свое отношение ко мне. В 1937 году после смерти нашего ребенка он уходит на другую квартиру, оставляя меня в тяжелом состоянии. Весной 1937 года на закрытом заседании райкома партии обсуждали вопрос о поведении Черненко в семье. Было вынесено решение: записать Черненко строгий выговор и снять с работы заведующего отделом райкома партии.

Я не знаю, утвердил ли Красноярский крайком партии выговор, но с работы он был снят и переведен в Курагинский район Красноярского края.

Осенью 1937 года меня командировали на учебу в Высшую школу пропагандистов при ЦК ВКП (б).

Будучи на учебе в школе, узнаю, что Черненко снова женился — на враче Левиной Марии Михайловне.

По окончании школы в 1939 году я была командирована в распоряжение Хабаровского крайкома партии.

В конце 1939 года я получила письмо от новой жены Левиной, в котором она извиняется передо мной и сообщает, что Черненко и ее оставил с ребенком (письмо прилагаю).

В 1943 году, когда я вернулась в Красноярск, Черненко уехал учиться в школу парторганизаторов при ЦК ВКП (б).

Родные его мне сообщили, что он снова женился и живет с новой семьей в Пензе по месту работы.

Парткомиссия внимательно проверила сигнал. В справке, направленной на имя Суслова, подтверждалось: действительно, «тов. Черненко К. У., сходясь с другими женщинами, бросал своих жен вместе с детьми». Был и еще сигнал подобного рода, на этот раз не от обиженной женщины, а от работника ЦК: «Черненко в морально-бытовом отношении был крайне неустойчив и падок до женщин. Считаю нецелесообразным брать тов. Черненко с такими „хвостами“ в аппарат ЦК». Тогда, в 1948 году, морально неустойчивого партийца до Старой площади, где квартировал Центральный комитет, не допустили.

Конец карьере? Нет, партия резких движений в отношении номенклатуры не делает. Черненко послали остепениться в ЦК Молдавии. Там они встретились с Брежневым. В 1984 году Черненко на краткий миг станет «Леонидом Ильичом — 2», как его называли.

Что стало с его многочисленными детьми? Через 75 лет, или чуть раньше, узнаем.

Ирина — единственный ребенок Горбачевых. Она родилась в Ставрополе, там же закончила школу и поступила в мединститут. У семьи была, разумеется, возможность, послать дочку учиться в Москву или Ленинград, но Ирина выбрала родной город, где отец уже тогда был первым секретарем крайкома партии..

Хотелось-то ей, хотелось страстно, в МГУ, на философский. Но родители боялись за дочь и сказали, что они просят, просятих не оставлять. В Ставрополе были еще Педагогический и Политехнический институты, но Ирина выбрала медицину, потому что, как она говорит, наука эта разносторонняя и «достаточно тяжелая».

Отказ от мечты юности в ответ на просьбу, просто просьбу родителей… Такая это семья. Уже в молодости супруги Горбачевы, как вспоминают друзья, были законченные трудоголики. Но никогда не было такого, чтобы на дочь, на Ирину не хватало времени. Самая яркая картинка ее детства — прогулка с родителями. «Вершины, залитые солнцем, подножья, и мы ходим втроем по 20—30 километров… Солнце, красота такая — даже воздух с запахом сосны, и кажется, что он синий».