Виктор Максимов - Исповедь старого солдата

Никто его тут не ждал. Сестер и братьев в детском доме не нашел, жить было негде и не на что. С горя герой-солдат запил и зимой победного 1945-го на окраине Туринска под чужим забором замерз».

Еще одна судьба из повести:

«…Распечатываю новое письмо. Оно от тагильчанина Константина Анатольевича Рябкова. «Вы, слышал по радио, разыскиваете Николая Дмитриевича Маслова, 1925 года рождения, награжденного и не получившего высокую награду — орден Ленина. Дослужился он до гвардии старшего сержанта. Я этого человека знаю, жили соседями. Правильный рос парень, работящий, хорошо учился, любил стихи. Но — война. Сначала ушел на фронт его отец — Маслов Дмитрий Андреевич — ив первых боях под Москвой погиб. Потом призвали Николая, он вернулся, но инвалидом, не по годам постаревшим. Пришел солдат домой на деревянной ноге и больной туберкулезом. Работать не мог. К тому времени братик Борис и сестра Клара умерли от недоедания. Мать вышла замуж, поэтому, когда Коля вернулся с фронта, жил с бабушкой и дедушкой в Висимо-Уткинске. И умер (не знаю, удобно ли об этом говорить) от голода. В Висимо-Уткинске он родился, здесь на местном кладбище и похоронен. На обелиске, что в центре поселка, в длинном списке погибших за Родину есть фамилия и Николая Дмитриевича Маслова. Храбрый был уралец, не щадил себя в бою, лет ему было только 20».

До боли короткая жизнь. Письмо заканчивалось словами: «А вот орден его сегодня вручить просто некому».

История когда-то добавит к статистике жертв, погибших в прошлой войне и подобных Алексею, тех, чьи тела подбирали на улицах, на полустанках железных дорог, выбрасывали из вагонов санитарных поездов и закапывали в общих ямах безвестными.

В народе говорят: время лечит. Эта народная мудрость права. Но почему более чем через полвека судьбы Алексея и множества ему подобных инвалидов оживают, они словно предстают перед моим взором. Я ищу ответ, и он, ответ, назревает, обуславливается настоящим временем, в котором живут уже другие люди, другое поколение. Ищу ответ, почему новое поколение стремится, спешит вперед и не оглядывается назад? Вот это будущее и тревожит меня, как и прошлое. Именно ради будущего я не могу спокойно жить.

Разве можно передать словами судьбу тех людей, кто трудился, не щадя себя, во имя победы над фашизмом, или кто просто выжил в тылу? Война была нещадная, каждый день приносила страдания людям, ожидания и надежды бессонными ночами. Народ уже привык слушать радио и читать газеты: отступили… оставили город, все временно… Искорку надежды, немного радости людям приносил с фронта треугольничек письма — живой!

В 1944 году зазвучали слова: освободили, освободили, а к концу года, с приближением нашей армии к границе Германии стали люди подумывать о приближении войны, а с весны 1945 года гадать — сколько месяцев, недель осталось жить немецким фашистам, а у кого родные оставались на фронте, молить Бога, чтобы уберег от смерти в конце войны…

9 мая долгожданная новость — свершилось! Германия капитулировала, конец войне! Победа!

Хлебнул эту новость народ сполна, в слезах и порыве радости одних и горем вдов, матерей, отцов, детей-сирот, слезами горя других. Радость одних хлестала через край возможностей ее выражения, а вот горе других было неутешным, изливалось слезами, болью и стоном души…

Вспыхнувший костер конца войны огромным пламенем был недолгим: недели через три стал он затихать, страсти радости, открытого восторга успокоились, и народ вернулся к тому состоянию, в котором и жил: надежды, ожидания и кусок хлеба оставались делом жизни…

Казалось, жизнь продолжалась по-прежнему, у каждого своя судьба!

После ранения с окончанием войны возвращается в Свердловск брат мамы, дядя Дмитрий, за плечами которого было уже 40 лет. Дядя был на костылях, с изуродованной ногой, но подвижен, активен, особенно в поисках заработать к имеющемуся от государства куску хлеба. Интеллигент, известный ранее в Свердловске любитель и мастер игры на бильярде, советский служащий среднего ранга, поклонник театра оперетты, он на Загородном рынке на толкучке покупал-продавал часы, бритвы, облигации государственных займов: все, что можно было разместить в карманах шинели. За день, как говорил дядя, он имел пирожок для сына Гошки и кружку пива для себя.

На базаре продавалось все: от патефонной иголки до куска хлеба, все, в чем мог нуждаться человек, в зависимости от наличия в кармане денег. Большинство базарных сделок проходило через руки инвалидов, специализирующихся на определенных видах товара.

Перед окончанием войны из госпиталя вернулся и младший брат мамы, дядя Володя. У него практически отсутствовала на лице нижняя челюсть, но сохранился язык, и он мог говорить, хотя речь его мы понимали с трудом. Постоянной проблемой для него было принятие пищи, что он делал только вдали от посторонних глаз.

Троих малолетних детей во время войны тетя Маруся, его жена, спасла от голодной смерти. Как рассказывала она сама, собирала в столовой обувной фабрики, где работала швеей, очистки от картофеля и ими подкармливала детей, пухнущих от голода.

— Как выжили дети, как не умерли с голоду, — удивлялась тетя Маруся, — сама не знаю! Видно, Бог помог! А у других умирали…

Дядя Володя после возвращения с фронта долго не протянул на белом свете: ранение взяло свое — скончался. Я помню маленькую, пустую кухоньку, комнату с кроватью и столом, а на табуретках простой гроб с телом дяди Володи. У гроба тетя Маруся с тремя детьми. Бедность, нищета да горе…

С первой волной демобилизованных с окончанием войны вернулись последние два брата мамы: дядя Петр и дядя Коля, по тем временам здоровыми, хотя оба имели ранения, но без серьезных последствий. Дядя Коля имел в Свердловске небольшой дом, приобретенный еще до войны, где и проживала семья: жена тетя Фиса и двое сыновей.

Нужно отдать должное тете Фисе. Она оказалась женщиной смелой и совершила подвиг, подобно женам декабристов. Из писем мужа каким-то образом, невзирая на военную цензуру, определила, где находится часть, в которой воюет ее муж и, оставив сыновей на попечение соседей, добралась до фронта и в окопах встретилась с мужем… Они прожили долгую жизнь в согласии и любви. Дядя Коля вернулся с войны коммунистом и всегда платил партийные взносы, говоря при этом:

— Это за то, что живой остался, все по справедливости.

Петр по пути в Хабаровск к семье навестил маму, и было принято решение: мама со мной возвращаются жить в Свердловск, где есть родственники и надежда на получение медицинской помощи мне и маме, здоровье у которой не улучшалось. В Свердловске началась моя госпитальная стезя, по которой я иду всю жизнь и до сих пор.