Виктор Максимов - Исповедь старого солдата

В годы Великой Отечественной войны в Советском Союзе были убиты или умерли от голода и болезней около 11 миллионов гражданских лиц и более 5 миллионов были насильно угнаны на работы в Германию, из них погибли немногим более 2 миллионов человек.

Миллионы… миллионы… Они хотели жить, но у них отняли жизнь и бросили в безвестность. Только сейчас мы начинаем говорить о жертвах мирного населения и кладем их на чашу Победы. Задумываемся, все ли мы знали о той цене, которую заплатили за Победу и, может быть, стоит сказать ради исторической правды словами Владимира Зюськина:

Времена, времена… Давно ли я горделиво поднимал голову, когда звучали слова и музыка: «Поклонимся великим тем годам и маршалам…», при этом невольно возникало желание встать и вытянуть «руки по швам», а сейчас встаю на колени перед могилами и склоняю голову, хватая открытым ртом воздух, и глаза застилает туман…

Вернемся назад и вспомним, все было на виду: патриотизм того времени был для меня, как воздух, без которого не могло и быть моей жизни, и этот воздух давала мне власть, она была моим разумом, а я был ее рабом. Власть в лице партии и ее идей была моим повелителем. Власть представлялась мне Родиной, самым святым именем, как мама. Беру на себя смелость сказать, что и народ можно представить в то время, в лице таких патриотов, как я. Народ был полностью зависим от власти. Со временем любовь к власти особенно после возвращения с фронта окрепла, но власть оставалась властью, воспринималась как должное.

Казалось, все так и должно быть, так и никак иначе. Так оно и было. Лет после пятидесяти что-то в моей жизни стало менее нравиться, как и в жизни общества, отсюда и практика власти: одного не хватает, другого нет, третье искать приходится, стоять часами в очередях. Улетучиваются надежды на обещания власти наступающего изобилия. Потихоньку народ начинает роптать, посмеиваться над властью в узком кругу, на кухнях. Меркнут надежды, одеяло лжи укрывает Общество, под которым становится трудно дышать, да еще и на полупустой желудок, а тут еще власть начинает бряцать оружием: интернациональный долг, груз 200, снова МЫ… МЫ… Власть захлебнулась и рухнула, а меня выбросило на берег, заваленный идеями прошлого, и я оказался сиротой, но не в одиночестве: вокруг шевелились люди, поднимали головы, протирали глаза и оглядывались вокруг, поднимались с колен, вставали на ноги и думали, где же власть…

Пока народ размышлял о власти, она опередила чаяния народные и явилась демократией в лике уральца Бориса Ельцина… Новое, оно и есть новое, поживем — увидим. Хотелось надеяться, что пришло время для ускорения поиска на местах боев наших павших воинов и предания их земле. Для решения этой гуманной акции, мне думается, имеются два пути.

Во-первых, армия, уже положившая начало, добавить к имеющемуся поисковому батальону, работающему под Санкт-Петербургом, еще специализированные поисковые подразделения, чтобы поиском охватить все регионы России и, в первую очередь, места кровопролитных боев при обороне Москвы и Ржева. Во-вторых, на федеральном уровне создать специальную структуру управления по поиску и захоронению павших воинов. Все это надо было сделать еще несколько десятков лет назад. Но и сейчас все равно без этой работы невозможно успокоить душу нашего народа.

Задумываешься иногда, у стариков на это занятие хватает времени. Так вот, страдает душа от несправедливости, существующей в обществе. Живем-то среди людей, и судьбы многих не вписываются в нормальные условия человеческой жизни. Особенно это касается судьбы наших стариков.

В госпитале ветеранов войны Екатеринбурга жизнь познакомила меня с Анатолием Александровичем Вайнбергом. Он фронтовик, сержант, командир отделения разведки 297 артполка 138 дивизии, хлебнул войны сполна и чудом остался жив. Но ранения все же сказались — стал инвалидом войны. В госпитале Анатолий работал завклубом — для души, как он говаривал частенько, все среди своих! Я понимал его — не ради денег. Внешне он производил очень хорошее впечатление. Чуть выше среднего роста, коренаст, нетороплив в движениях, выдержан в словах и решениях, внимателен и обходителен с людьми, на голове шевелюра седых волос: всегда в костюме, при галстуке, на носу роговые очки. Анатолий — журналист, бывший редактор газеты закрытого предприятия. Он активно занимался приемом гуманитарных грузов из Германии: принимал для госпиталя музыкальные инструменты, телевизоры, которые перестраивал на российские каналы и устанавливал их в холлах, палатах. Анатолий ходил по палатам и предлагал в подарок пациентам госпиталя книги от библиотек Западной группы войск. Он приглашал в госпиталь художественные коллективы из школ Екатеринбурга, а после концертов угощал ребятишек сладостями, купленными на личные деньги. Рассказывал ребятам про ветеранов войны, которые лечились в госпитале. Уважение к нему было беспредельным.

Не расставался мой друг и с пером, чтобы рассказать правду о войне. Я часто беру в руки его книгу «Неизвестные будни войны». Раньше в книгах, журналах, газетах больше писали о Победе, особенно военачальники, о героизме солдат, пели песни, кричали «Ура!» Но молчали о том, какой ценой далась нам Победа. Вроде и было что-то от того, но все же не то… А тут война — правда, искренность окопной жизни солдат вся на виду, как и их подвиги и смерть.

Не только война связывала нас своей судьбой, но и события текущего времени: судьбы ветеранов, брошенных властями, сложностями жизни госпиталя, его нищетой, убогостью и значением гуманитарной помощи ветеранам из Германии.

Неожиданно пришла к Анатолию беда: нарушился тазобедренный сустав, и ветеран оказался на костылях. Получить искусственный сустав в то время было невозможно, по крайней мере для него, хотя в Германии новые суставы имеют старики, кому и за девяносто лет. Анатолий оказался привязанным к четырем стенам.

Еду в Екатеринбург, спешу к Анатолию и вижу, что лежит он в постели полностью обездвижен, отсутствует речь, живые только глаза. Чувствую, Анатолий узнал меня…

Жена, Людмила Владимировна, рассказала: «Осенью, находясь в деревне, Анатолий почувствовал неожиданно слабость в ногах и руках. В этот же день возвратились в Екатеринбург, и я позвонила в госпиталь, объяснила ситуацию и попросила помощи в госпитализации. На мою просьбу получила категорический ответ — у нас новые правила, обращайтесь за помощью в районную поликлинику по месту жительства».

При всей активности Людмилы Владимировны только через неделю появился из госпиталя нервопатолог. Врач осмотрел Анатолия, выписал рецепт и со словами: «Обращайтесь за помощью в поликлинику, если что, вызывайте скорую помощь», — раскланялся и ушел. Госпитальный врач застал Анатолия уже полностью недвижимым…