Юрий Безелянский - Драма лихих 90-х. Книга 2. 90-е годы

Начитывал Гумилева, листал сборники «Минувшее», собирал информацию по крупицам. Книга Лукницкого сделана не очень точно.

Делал машинописный вариант. 27 авг. в остервенении принялся за беловик.

Из развлечений — выставка на Крымской, точнее, там несколько выставок. Обратили внимание на картину Машкова «Рыжеволосая натурщица на фоне ковра»(19°8), Переплетчиков «Михайловское озеро», Борис Григорьев «Прогулка» — дамочки, подвязки, чулки… сомовский «Фейерверк», эскизы театральных костюмов Экстер и А. Веснина, серия Лентулова «Городской пейзаж», прелестный этюд Куинджи «Зима» с красным солнцем, пробивающим мглу… и т. д. Вышли с Ще — и еще одна выставка под открытым небом — московский Монмартр и первое, что бросилось в глаза — Ленин и Сталин раскачивают качели, на которых получает удовольствие дебелая голая деваха, — полотно-китч.

Прыгаем, суетимся, а потом вдруг… 24 августа «ВК» поместил беседу с Александром Лавриным (в связи с выходом его книги «Хроники Харона») под названием «Книга о смерти помогает мне жить» (он сделал своеобразную энциклопедию из предсмертных высказываний), — и ровно через неделю — в машине погибли замглавного Вечернего клуба Игорь Николаевич Табашников, обозреватель Еремин и водитель… 3 сентября в Театре эстрады было прощание. Три гроба, органная музыка, речи… Все это ужасно. Табашникову было всего 53 года, и остались сиротами трое детей. Как обычно, после смерти говорят: такой талантливый, хороший, на скрипке играл. Был человек — и нет его. А всем оставшимся завет: мементо мори. Помни о смерти…

У Афанасия Фета есть стихотворение «Смерти»(1884):

А во втором четверостишии обращение к смерти: «И ты сотрешь меня со списка бытия». Никто из современных поэтов так и не напишет. Но хватит об этом. Как там у Шолома-Алейхема? Ну, что вы, пане Шолом-Алейхем, все о грустном и печальном. Как там холера в Одессе?., (цитирую по памяти).

А холера и не в Одессе, а в Москве поживает и благоденствует, 3 сентября в 10.45 закончил материал «В садах души Николая Гумилева» — 59 страниц, напечатанных за 11 дней. И Ще отличилась: поход к зубному и лечение десен обошлись уже в 32 тысячи. Не слабо…

7-го ходил на 8-ю Международную книжную ярмарку на ВДНХ. К стенду «Лаффона» даже не подошел: все газеты отмечают, что культурные связи между Россией и Францией переживают беспрецедентный кризис. Плюс кризис экономический. Надежд на издание книги в Париже никаких. Черняк познакомил меня с главным редактором «Худлита» Анджапаридзе. Он мне: «Заходите… посмотрим…». В издательство «Крон-пресс» предложил «Любовь в Серебряном веке». В «Изобразительном искусстве» сказали: «То, что вы предлагаете, так интересно, что мы с радостью: ищите спонсора, приносите миллионы — и сразу к нам!..». Это называется: издатели шутят. На радио Горкин решил мне помочь, пригласил в программу «Четвертая власть» и напрямую обратился к бизнесменам: вкладывайте деньги в Юрия Безелянского — в накладе не останетесь!.. Но, увы, пока никто не торопится.

На Пятницкую вернулся на белом коне. Бывший обозреватель без знания языка, ныне писатель, и женский щебет: «Я тебя слышала по радио!.. Я тебя читала в газете!.. Я тебя видела по телевизору!..»

За окном +10, тучи и голубые просветы.

В России затевается новая смута-неразбериха, и уже Хасбулатов кричит в парламенте: «А где войска?!» Руцкой проводит смотры боевых отрядов, ну, и так далее. А народ, тем временем, в тисках бедности, не знает, как заработать рашен-деревяшен, не говоря о валюте. Цены растут, все мечутся, негодуют, раздражаются… Умер Юлиан Семенов, отец Штирлица. А Витеньке стукнуло 48 лет. Пришлось его подбадривать: «Нет, Витенька, не будем ни унывать, ни ныть. Мы крепкие же люди, и будем дальше жить. Поймаем мы удачу и будем половчей, и все переиначим, и сделаем о’кей!..».

События развиваются стремительно. Белый дом в самоосаде и в осаде, вооруженный до зубов. Без света и горячей воды. Как кто-то пошутил: канализация и кризис парламентаризма. Люди в ватниках на баррикадах — живые персонажи из «На дне». Но уже не до шуток. Люмпенизированная толпа вышла на улицы с красными знаменами, произошло несколько схваток: есть убитые, раненные, покалеченные. Ельцину, на мой взгляд, надо было раньше принимать меры, как говорил Бисмарк: «Любая политика лучше политики колебаний».

Раньше, в советские времена, сажали за анекдоты и чтение запрещенных книг, а тут крики откровенные ««долой» и против, и с протестантами миндальничают. Так демократия может рухнуть в одночасье. Нужна сила, чтобы обуздать беснующуюся массу, тоскующую по прошлому… В Тбилиси дела почище Москвы: Сухуми пал, абхазы (или апсы, как говорит Русико) вытесняют грузин из Абхазии…

Такое ощущение, что ты в центре, а вокруг полыхает. Идти на баррикады уже поздно по возрасту, поэтому сидишь дома и придумываешь новую книгу «Тайны частной жизни». Для начала взял мемуары Сары Бернар и был разочарован: она все скрыла из своей жизни…

Попечатал дневник, поехали с Ще в рощу подышать кислородом, приехали, включили радио: началось! Хасбулатов призвал идти на штурм Кремля, Руцкой — Останкино. Маски сорваны. И эти политические авантюристы, упыри, нелюди, как выразился Аверинцев, прибегли ради своих амбиций к насилию. И пошел помолот… Введено чрезвычайное положение. Вводятся войска. А у Белого дома печатают шаг баркашовцы — молодчики со свастикой. Нет, Ельцин был слишком бархатен в разговорах-уговорах, эта нечисть понимает только язык силы.

По Фрейду люди, лишенные мотивировок на будущее, бессознательно готовы к смерти. Их желание — Танатос. Особенно у авантюристов, люмпенов и психически ненормальных людей есть желание «стоять до конца». Тенденция к социальному самоубийству. Неудачники, изгои, слабые и потерянные люди с искореженными злобой лицами. У них нет ничего, кроме ненависти и злобы к нормальным, успешным людям. Перезванивался с Куриленко, он ложился спать под канонаду около Останкино. Витя попал в горящую точку на Смоленской площади и перепугался. Агамиров по «Эхо» отвлекал слушателей рассказами о Шуберте. Звучала божественная «Авве, Мария!».