Юрий Безелянский - Драма лихих 90-х. Книга 2. 90-е годы

А тут уже не каприз, а злобноватый выверт в газете «Завтра». Один из оголтелых критиков — Владимир Бушин, специалист по прикладыванию левой интеллигенции: «сладкий, как свекольная патока, Сагалаев», «нервная, как спаниэль, Сорокина» и т. д. К Бушину «на обед» попала книга «От Рюрика до Ельцина», и он привязался к моему официальному отчеству: Копелевич: «Не родственник ли известного эрудита Льва Копелева, обретающегося ныне в Германии?». О самой книге: «Замечательнейшая книга», — то ли искренне, то ли с сарказмом. А дальше Бушин играет на фамилиях: Гольденвейзер, Лозинский, Мейерхольд, Пастернак, Барто, Бродский и т. д. Подтекст такой: автор выделяет на первый план все не русских, значит, не патриот. Кстати, Наташа сообщила, что в Кельне в магазине русской книги видела моего Рюрика по цене 8 дойч-марок (примерно 30 тыс. наших).

2 марта пошли в театр Гурвича на спектакль «Я стэпую по Москве». Весело, озорно и задорно.

В гороскопе на следующую неделю про Рыб сказано: «С таким избытком энергии и подвижностью РЫБЫ больше похожи на торпедные катера». Ну, что ж, катер так катер.

Галина Вишневская о Мстиславе Ростроповиче: «Если Слава останавливается на несколько дней, то я вижу, как он как-то оседает. Он должен все время действовать…». Вот и я все время в состоянии действующей машины — газую. У Николая Заболоцкого совет и призыв:

Эх, если бы только душа. Трудятся и руки, пальцы, ноги, глаза. Тружусь до того, что иногда просто валюсь с ног. А результаты, к сожалению, не соответствуют усилиям.

Один из типичных дней — понедельник 18 марта. Отвез в «Вечернюю Москву» очередные московские даты, далее в Дом звукозаписи на Качалова, прочитал программу о Тютчеве. Приехал домой уже основательно усталый — звонок из «Огонька»: дают гонорар! Поел, вздохнул и поехал, 100 долларов и еще рублями. В «Огонек» шел по Нижней Масловке по ледяному тротуару, теневая сторона почти не тает. Шел, а мимо мчались машины, жуткий воздух, и думал, сколько надо усилий, дерганья, даже чисто физического, чтобы добиться этого маленького успеха, более или менее сносного благополучия. А К. никак не может успокоиться и откровенно мне завидует. Шел я по Масловке и успокаивал себя, что вот скоро отправимся в Италию. Тяжело в Москве — легко во Флоренции. Эдакий суворизм!.. А еще зашел на ул. Алабяна в контору Инкомбанка и поменял рубли на итальянские лиры. Приехал домой и рухнул, хотя не напечатал ни одной строчки.

19-го в особняке АТВ официальный просмотр «Старой квартиры» для журналистов. Пришли Алла Латынина, Ярослав Голованов, Лариса Пияшева, Сергей Муратов, Виктор Матизен и молодая поросль из различных журналов и газет. Кто-то выразил опасение, не льет ли этот сериал своей ностальгией на мельницу коммунистов? «Нет, отвечал Малкин, — у нас присутствует «консультант г-н Безелянский», и с историей все в порядке».

Смешной эпизод в РЭУ. Ще отнесла туда заявление о протечке крыши, а ей радостно сообщают:

— А мы вашего мужа слушаем по радио.

— Вот и почините крышу, иначе он о ней по радио всем расскажет, — сурово ответила Ще.

Пришло письмо от Саши Серикова из Мексики: «…увидев твою подпись в одном из журналов, я сразу вспомнил о человеке, никогда не упускавшем возможности что-то записать в свой знаменитый блокнот и при этом лукаво улыбнуться. И сейчас твое хобби служит тебе. И я рад за тебя…».

Для «Космо» сделал Марию Савину, начитываю книги про Александру Коллонтай. В «ВК» вышел замаринованный Северянин.

Вовсю выходят московские даты в Вечорке. Зашли в контору «Скайтур», там поменяли «извозчика» и неясно, когда точно вылет. Наш сервис!.. А Ще готовится к встрече и читает «Образы Италии» Павла Муратова. Но главное, конечно, чтобы не подвело здоровье, чтоб не было этой фразы — «о бизонье ди ун дотторэ» — «мне нужен врач».

Я в Италии второй раз (первый: 7-15 декабря 1989), Ще — первый. Боюсь повторений и буду краток. Небольшая туристическая картинка из итальянских камешков.

Группа 35 человек, собранная из одиноких интеллигентов, «финансистов» (работников финансового института), работяг из Подольска — и нефтяников из Тюмени, которые сорили деньгами направо и налево. Социальный срез нашего общества. Одни дрожали над лирами, другие швыряли их по сторонам. Гид и переводчик — Галина Наринская, с которой мы подружились.

Вылет рано утром 30 марта. ЯК-42. Приземлились в Вероне. И беглая экскурсия на два часа. Что увидели? Пьяцца Бра с величественной Ареной, построенной в первом веке (вторая по масштабу после Колизея), Церковь Сан-Дзено, река Адиджа, пьяцца Данте с башней и часами, дом Джульетты с небольшой скульптурной, к которой бросаются все и лапают ее медную обнаженную грудь. Сиськолюбы!..

А далее — переезд из Вероны в Венецию, размещение в гостинице, но не в центре города, как обещали при покупке путевок, а на окраине — «Ил Буркелло», виа Венезия, 19. Буркелло — это лодочка. Первый наш с Ще зарубежный номер отеля — 63. Быстро забросали поклажу, и сходу в Венецию. Автобус, водный трамвайчик — вапаретто, старый, разболтанный, — и Ще тут же окрестила его как дрондулетто. Но это все, конечно, ерунда перед сказочной Венецией. Собор св. Марка золотился в вечернем заходе солнца. И дворцы стояли, как сдвинутые пюпитры, как выразился Иосиф Бродский.

Это Бродский, «Венецианские строфы» (1982). Ну, а мы долго гуляли по городу, наслаждаясь его красотами. Ужинали в «Таверне деи Доги» на Кастелло 4250 рядом со св. Марко: какой-то салат из креветок и еще чего-то морского, традиционные макаронники и невыразительный десерт. Еда не понравилась, но все равно Венеция великолепна! Вернулись без ног. В Москве встали в 4.30, а залегли в буркеловском отеле в 24 часа по-московски. Туризм на выживание.

31 марта. Снова Венеция. Пасхальный день. День доменико ди пальме, и многие венецианцы расхаживают с пальмовыми веточками (взамен нашей вербы). Все залито солнцем. Посетили дворец дожей, прошлись по мостику вздохов. Надпись: «Я тут был. Вася». Ох, уж этот наш Вася из Тетюшей или Кимр. Потолкались на площади, походили по узеньким вьющимся улочкам, отметились на мосту Риальто. А, находившись, сели на лавочку в каком-то садике и слушали пение птиц. Отнюдь не рекламная, а отдыхательная пауза. Отдохнув, снова дефилировали по набережной. Канале гранде, дворцы, где жил Байрон; палаццо, где умер Вагнер. Кто только не жил и не побывал в Венеции! В Венеции мы пробыли 9 часов. Наэстетизировались по горло, и Ще заключила: «Теперь я понимаю, что такое праздник жизни».