Анатолий Карпов - Жизнь и шахматы. Моя автобиография [litres]

Встреча с румынским лидером оказалась очень занимательной своим протоколом. В огромном зале в, наверное, сорок квадратных метров каждый в своем углу сидели четыре человека: Чаушеску, министр финансов Румынии, посол Тяжельников и я. Мы едва слышали и видели друг друга, и общение в этих условиях казалось необычайно странным. Позже я спросил у Тяжельникова, с чем связана эта удивительная рассадка.

– Ничего удивительного, – ответил Евгений Михайлович. – Чаушеску небольшого роста и всеми способами пытается сделать так, чтобы эта его особенность не бросалась в глаза.

Поразительно, что люди, столь многого добившиеся в жизни, продолжают изводить себя комплексами. Никогда бы не подумал, что лидер государства может оставаться настолько неуверенным в себе в сущих мелочах. Впрочем, сложно судить о человеке, с которым виделся всего один раз и совсем недолго. Знаю только, что шахматы мои он принял с удовольствием, а после случившейся трагедии [11]эти дешевые шахматы по сообщениям информагентств были проданы практически за те же деньги, что и красивые сувенирные шахматы, подаренные Синатре.

Встреча с великим певцом была неожиданным и очень приятным сюрпризом, который подарил мне Лас-Вегас. К сожалению, больше нам с Синатрой встретиться не довелось, хотя одно время, подгоняемый теплыми воспоминаниями о встрече, я даже пытался организовать его концерт на Красной площади, но, к сожалению, не получилось.

Простившись с игорной столицей, мы с Шайло и с приставленным ко мне офицером госбезопасности отправились в Нью-Йорк. Мои первые впечатления от встречи с городом радужными не назовешь. Прибыли мы туда после бессонной ночи рейсом, который так и назывался «красные глаза». Из-за большой разницы во времени между городами ночь съедалась в самолете и люди действительно спускались по трапу с покрасневшими веками. Усталость усугубили поиски багажа (чемоданы мы вылавливали в трех залах больше часа) и грубость миграционных служб, которые, очевидно, считают, что каждый прибывший в США турист должен априори считать, что выиграл в лотерею и снисходительно терпеть любое унижение от властей. Мне подобная политика крайне неприятна, я не готов пресмыкаться ни перед какой властью, а уж власть другого государства вовсе не воспринимаю как нечто, должное мне указывать. Так, в прошлом году у меня закончилась многократная виза в Штаты. Пользуясь принятым порядком, я отправил анкету и запрос по электронной почте. Обычно сразу давали визу, но в этот раз пригласили на собеседование. Почему надо собеседовать человека, который в течение полувека посещает страну, мне непонятно, но раз вызвали, я пришел. Надо признать, что консулом оказалась милая интеллигентная женщина. Я ответил на ее вопросы, после чего она предложила оставить паспорт до принятия решения. Сначала я согласился, но, едва выйдя за порог, вернулся. Спрашиваю:

– Извините, а когда будет принято решение?

– Наверное, дней десять, но возможно, и дольше.

– В таком случае верните, пожалуйста, паспорт. Я постоянно выезжаю и не могу остаться без документа.

Она возвращает паспорт и говорит:

– Но вам придется привезти его в случае положительного решения.

– Я привезу, – ответил я, нисколько не сомневаясь в том, что случай будет именно таким. Но я ошибся – в визе мне отказали. О чем они думали? Куда смотрели? Чьим указанием руководствовались, если лететь в США я должен был не по своим интересам, а по приглашению американской стороны давать уроки американским детям, которые должны были прилететь на эти курсы в Нью-Йорк со всей Америки? Думаю, что госдеп решил отыграться на мне как на депутате парламента, потому что, когда по просьбе американской стороны туда обратились сенаторы с просьбой решить вопрос в кратчайшие сроки, им в отнюдь не вежливой форме посоветовали не лезть не в свое дело. Скандал вышел нешуточный. Пресса волновалась по обе стороны океана. Мне звонили с предложениями посодействовать, но я отказывался. Зачем? Не я хотел Америку, а Америка хотела меня. В конце концов, свои летние уроки я провел онлайн, а в начале сентября мне позвонили и сообщили, что могу срочно приезжать за готовой визой. Надо было видеть их лица, когда я «срочно» явился в американское консульство через три недели, заявив, что раньше у меня не было времени приехать за их бумажкой. Весь этот бардак и испорченные отношения не прибавляют желания бывать в Соединенных Штатах, хотя у Нью-Йорка никак нельзя отнять его неповторимой яркости и того духа свободы, который начинаешь испытывать, едва в нем оказавшись. Нью-Йорк – это царство крайностей, в котором легко соседствуют сообщества из любой страны мира. Едем из аэропорта в отель, и вдруг я вижу на Манхэттене удивительное для Америки явление – очередь в кинотеатр. Оказалось, что показывают только что вышедший, но уже нашумевший фильм Милоша Формана «Волосы».

– Хочешь посмотреть? – спросил Шайло, поймав мой заинтересованный афишами взгляд.

– Было бы здорово.

– Нет проблем.

Размещаемся в «Шератоне» в трехкомнатном люксе, и, не откладывая дела в долгий ящик, Квин открывает «Желтые страницы» и набирает номер кинотеатра. Через мгновение сообщает администратору:

– В Нью-Йорке сейчас чемпион мира по шахматам Карпов. Он хотел бы посмотреть новый фильм Формана. С ним два сопровождающих. Вы могли бы отложить три билета?

– Да, конечно. Подходите в четвертую кассу – я зарезервирую.

Как и было обещано, в четвертой кассе нам выдали бронь, мы посмотрели фильм, и ни одна живая душа не вышла проверить, кто получил совершенно бесплатные билеты на премьеру. Удивительная история в духе Остапа Бендера (хотя мы никого и не обманывали), особенно удивительна она для Америки, где обычно без подписанной бумажки никто пальцем о палец не ударит.

Нью-Йорк произвел на меня впечатление взмывающими вверх небоскребами, шумной и манящей огнями Таймс-сквер, оазисом Центрального парка и встречей с Сальвадором Дали, которую через знакомых нам организовал все тот же неутомимый Квин, как только услышал, что великий художник в городе. На ужин Дали пришел в сопровождении двух дам лет сорока, которые, как сейчас помню, заказали «яйца по-русски» и минут двадцать возмущались тем, что на блюде, стоившем четырнадцать долларов, было всего семь или восемь икринок. Мы же с Дали обсуждали нефтяной кризис, шахматы и музеи. Я всегда интересовался искусством, так что, смею надеяться, оказался для гения интересным собеседником.

Отужинав, художник, которому тогда шел семьдесят пятый год, удалился, сказавшись усталым. Мы остались с двумя его дамами. Они тут же объявили, что не желают оставаться в клубе, где надувают клиентов, и предложили продолжить вечер у них за бутылкой шампанского. Время было раннее, апартаменты, куда нас пригласили, располагались рядом с «Шератоном» – мы поехали. Не прошло и получаса, как стало ясно, что дамы (одна вдова владельца огромной парфюмерной компании, другая – жена крупного бизнесмена) испытывают интерес исключительно друг к другу и хотят остаться в своих шикарных апартаментах с видом на Центральный парк наедине. Мы с готовностью выполнили их желание. Наслаждаться лучшим местом в Нью-Йорке приятнее не из окна квартиры, а на прогулке. Да, тогда улицы вокруг Центрального парка по праву считались самыми престижными. В две тысячи шестом на одной из них, не торгуясь, купил квартиру Гарри Каспаров. Я был однажды у него в гостях и не мог не признать очарования этого места. Но теперь, когда я вижу телевизионные кадры, где показывают, как в двух шагах от его дома в отеле размещают ковидных больных, а в Центральном парке строят временные морги, апартаменты в этом районе теряют свое очарование.