Анатолий Карпов - Жизнь и шахматы. Моя автобиография [litres]

– I am… [13] – и назвал свою фамилию.

Ответом ему было спокойное:

– I am Dobrinin.

Надо было видеть реакцию этого довольно известного, как мне потом сказали, шахматиста, который тут же вскочил из-за стола, вытянулся в струнку, отдал честь и, побелев, произнес:

– I am sorry, Mister ambassador! [14]

Добрынина тогда знала вся Америка, а этот горемыка к тому же служил офицером Пентагона и не на шутку перепугался, проявив такое неслыханное неуважение к первому лицу Советского Союза на территории Америки. Анатолий Федорович только посмеялся над конфузом шахматиста и продолжил как ни в чем ни бывало смотреть партию, по окончании которой пригласил меня на ужин в посольство. Там поинтересовался:

– Вы бывали в Белом доме?

– Нет, не доводилось. У меня график, а там очереди.

– Что нам очереди, если я могу позвонить Бжезинскому [15] Збигнев Бжезинский – американский политолог польского происхождения, советник по национальной безопасности Джимми Картера. и обо всем договориться.

И действительно договорился, что нас с шахматным журналистом Александром Борисовичем Рошалем, который сопровождал меня в поездке, пообещали пустить на следующий день утром в Белый дом без очереди. В назначенное время мы подошли к калитке, где нас уже ожидала гид, а я значился в ее сопроводительном листе как господин Карпов с переводчиком. Если учесть, что Рошаль практически не говорил по-английски, но при этом, как любой журналист, был по-хорошему любопытен и тут же начал дергать меня и спрашивать, о чем рассказывает экскурсовод, было вполне логично, что минуты через три наша гид поинтересовалась с подозрением:

– Кто из вас Карпов?

– Я.

– И это с вами переводчик?

– Да.

Не знаю, о чем подумала эта женщина, так как она предпочла свернуть разговор, а я, посмеиваясь про себя над комизмом ситуации, решил, что никто не указывал, переводчик с какого языка на какой меня сопровождает. Так или иначе, нам с «переводчиком» продемонстрировали все то, что входит в обычную экскурсию по Белому дому, и мы уже собирались откланяться, когда нам сказали, что господин Бжезинский приглашает нас пообщаться лично.

Збигнев вышел к нам из своего кабинета и, протянув руку для приветствия, произнес по-русски с непередаваемым польским акцентом:

– Здравствуйте. – Рукопожатие было крепким и дружеским, что не могло не обрадовать. Я искренне ответил:

– Как приятно, господин Бжезинский, что вы говорите по-русски. Можем ли мы и дальше продолжать беседу на моем языке?

– Нет-нет, – он улыбнулся, – полагаю, что ваш английский превосходит мой русский, но признаюсь честно… – Советник президента сделал многозначительную паузу и с нескрываемой гордостью продолжил: – Когда читаю газету «Правда» или журнал «Коммунист», понимаю абсолютно всё. Как вам понравился Белый дом? Вам все показали?

– Да, гид показал все, что открыто и доступно всем.

– И только? – Он казался искренне удивленным. – Вы не увидели Овальный кабинет?

– А разве это возможно? – Теперь пришел черед удивляться нам.

– Все возможно, если гидом выступает Збигнев Бжезинский. Пойдемте.

Новоявленный экскурсовод проводил нас в кабинет, где президенты США встречались с самыми высокими чинами других государств, и, указав на небольшой диван, не без довольства сказал:

– Год назад здесь сидел Брежнев, несколько месяцев назад Громыко и посол Добрынин, теперь можете присесть вы на этот диван, на котором других советских людей пока не сидело. – Мы с удовольствием воспользовались оказанной нам честью, уверенные, что на этом гостеприимность советника должна бы закончиться, но он снова нас удивил: – Полагаю, что в рабочем кабинете президента вы тоже не были…

– Конечно же, нет! – Мы не могли поверить своей удаче.

– Что ж, давайте проверим. Если повезет и президента не будет, сможем посмотреть.

По узкому коридору длиной примерно четыре метра мы прошли вслед за Бжезинским и оказались внутри рабочего кабинета президента Соединенных Штатов. Я осмотрелся и признался Збигневу:

– Я полагал, что он должен был быть бо2льших размеров. Здесь, наверное, метров пятнадцать.

– Да, примерно. Если здесь и проходят совещания, то с участием трех-четырех человек, для более широкого круга есть другие помещения. Может быть, хотите присесть? – Советник кивнул на президентское кресло. Я немного смутился: на столе лежали бумаги Джимми Картера, его ручка и очки. Но разве можно было отказать себе в удовольствии посидеть в кресле президента США? Конечно, я воспользовался предложением, успев подумать о том, что американец никогда и никак при всем желании не смог бы попасть в рабочий кабинет Брежнева. Но Бжезинский имел авторитет и вес, практически не уступающий полномочиям президента. И хотя не испытывал никакой симпатии к Советскому Союзу, довольно тепло общался с послом Добрыниным в силу своего интереса к шахматам. Играл он не слишком хорошо, но, будучи, бесспорно, сам уважаемым человеком, глубоко уважал тех, кому игра давалась лучше. Собственно думаю, потому и меня он не оставил без внимания и заочно познакомил с Джимми Картером.

Кстати, мне удалось не только посидеть за рабочим столом президента Америки, но и на троне королевы Англии в парламенте. В две тысячи пятом году небольшой делегацией мы поехали в Лондон передать парламенту подарок в честь шестидесятилетия знаменитой Ялтинской конференции – скульптуру, изображающую сидящих на скамейке Черчилля, Рузвельта и Сталина. Нас приняли на официальном уровне и после торжественного вручения провели экскурсию по парламенту. К тронному залу мы подошли уже без сопровождения членов парламента, увидели шикарный трон, огороженный со всех сторон. Сидит на нем Елизавета II только один раз в год в сентябре, когда приезжает в парламент в его первый день работы. Посмотрели, уже собирались уходить, когда неожиданно ко мне подошел один из служителей и спросил:

– Не хотите ли присесть на трон?

– А разве можно? – Я был ошарашен предложением.

– Конечно, нельзя, – ответил служитель с улыбкой, – но чемпиону мира можно все.

Двери зала закрыли, цепочку ограждения сняли, и я оказался на королевском троне Великобритании. Удивительные, неповторимые, непередаваемые ощущения, которые вновь подарили мне шахматы.

Что касается личного знакомства с Картером, то оно случилось в моей жизни намного позже вашингтонской экскурсии. Никогда не смог бы предположить заранее, что, заканчивая нашу встречу в Йоханнесбурге, Нельсон Мандела предложит мне пройти и познакомиться со своими следующими гостями, в которых я без труда узнаю Джимми Картера и Билла Гейтса. Все мы любим говорить о том, что пути Господни неисповедимы, но подобные встречи от этого не становятся менее невероятными и, даже состоявшись, продолжают удивлять.