Анатолий Карпов - Жизнь и шахматы. Моя автобиография [litres]

Честно говоря, ничего, кроме морального удовлетворения от победы и ощущения защищенности, я от своего выигрыша не получил. Юнгвирт отсидел половину срока на достаточно вольготных условиях, даже ездил к семье на выходные, а потом был отпущен на свободу. Так как к моменту начала суда все деньги со счетов он успел благополучно снять, то согласно приговору был обязан выплатить мне положенные средства и неустойку со своих будущих доходов. Но, будучи осужденным за экономическое преступление, журналист по законам Германии получил вместе со сроком и запрет на работу по профессии. В связи с этим никакой легально оформленной деятельностью он не занимался, видимых государству доходов не получал и так и не перечислил мне ни копейки.

Я много думал о том, почему человек, с которым мы приятельствовали, который действительно хорошо ко мне относился, неожиданно пошел на обман. Полагаю, изначально у него не было таких намерений. Было бы слишком глупо с его стороны надеяться, что я никогда и ничего не узнаю о рекламе, постоянно разъезжая по миру и имея везде огромное количество друзей и знакомых. Даже если бы я и не увидел ничего своими глазами, какая-нибудь сорока обязательно принесла бы мне новость на своем хвосте. Но Юнгвирт был очень азартным человеком. Однажды он даже предлагал мне слетать на скачки в Кентукки и говорил, что летает туда каждый год. Поэтому мне кажется, что, где-то проигравшись, Юнгвирт решил использовать рекламные деньги, рассчитывая на то, что сможет все вернуть. Но случилось то, что слишком часто случается с подобными людьми: отыграться не получилось.

Обидно, что вся эта нервотрепка ничем результативным в итоге не закончилась. Знаю, что Хельмут тоже нанимал адвокатов и заплатил им большую сумму в четыреста шестьдесят тысяч немецких марок. Уверен: если бы он с этой суммой обратился к моим юристам и попросил о мировой, мы бы смогли договориться. Он бы легально остался в профессии, а я бы, возможно, не испытывая психологического давления со всех сторон, не уступил бы Каспарову.

Поскольку окончательно добить меня с помощью суда у моих противников не получилось, они замыслили вытурить меня если не из шахматного мира, то хотя бы из мира политического. В восемьдесят восьмом накануне очередных выборов в народные депутаты мой заместитель в Фонде мира – Владимир Петрович Маслин – совершил огромную ошибку. В мое отсутствие ему позвонили из ЦК и предложили присоединить к Фонду восемь менее значимых организаций, а вместе с ними получить еще два депутатских мандата. Почему-то эта перспектива Маслину показалась чрезвычайно привлекательной. До этого каждая из общественных организаций могла рассчитывать на пять мест в парламенте, и мой зам рассудил, что еще два окажутся совсем не лишними. Он не подумал о том, что до объединения каждая из этих организаций могла получить свои пять мандатов, и естественно, на благосклонность этих организаций во время внутренних выборов рассчитывать теперь не приходилось. На кого в таких случаях валятся все шишки? Кого обвиняют во всех грехах? Естественно руководителя, который зажимает, притесняет и не желает делиться. Как же его – жадного – наказать? Как проучить? Не выбрать в парламент, сместить с должности. На эти внутренние волнения и рассчитывали наверху, когда предлагали Маслину подобную авантюру. И они не просчитались. Волнения действительно начались. Признаюсь честно, я упустил ситуацию из-под контроля, так как в то время еще вел очень активную шахматную жизнь, участвовал в турнирах, постоянно выходил на матчи с Каспаровым, и общественная жизнь на какое-то время отошла на второй план. Я не предполагал, что могут возникнуть какие-то проблемы, знал, что меня будет выдвигать в депутаты Одесская область, и считал, что мне не о чем переживать.

В Москву из поездки на очередной турнир я вернулся в декабре восемьдесят восьмого года перед самым началом избирательной компании. И буквально в тот же день меня огорошили сообщением из Одессы, что по указанию товарищей из Москвы от их области будет баллотироваться космонавтка – Светлана Савицкая.

– Савицкую, – говорят, – мы совсем не знаем. А с вами давно работаем. Позвонили в Киев, а там говорят: «Берите Савицкую – так в Москве распорядились. Карпов пойдет по другой области». Мы, конечно, решение выполнили, но написали, что область выдвигает Савицкую, а Одесский фонд мира и еще две общественные организации рекомендуют вас.

Я, конечно, насторожился, но не предполагал, что дела настолько плохи. Но как только приехал в Фонд и поинтересовался, как проходят наши собственные выборы руководителя, обнаружил, что шестьдесят два региональных отделения проголосовали за Савицкую, которая, как и Маслин, состояла в должности моего заместителя, а за меня только тридцать семь. Кроме того, мне доложили о том, что Колонный зал отказал Фонду в проведении конференции, а гостиница «Россия» в местах для делегатов. А ведь на это мероприятие в январе должны были съехаться восемьсот человек. И как за короткое время найти и другой зал, и отель, я просто не представлял. Тут же бегу к директору Дома Союзов Морозовой, с которой у нас были очень хорошие личные отношения, и прошу объяснений:

– Что случилось? Почему вы вдруг отказали Фонду в Колонном зале?

– Это не я отказала, Анатолий Евгеньевич, это указание сверху. Позвонила Бирюкова из Политбюро и распорядилась. Сказала: решением профсоюзов. А что я могу сделать? Я – человек подневольный. Вы же знаете, что мы принадлежим профсоюзам. Единственное, что могу вам сказать: я ваши даты не занимала. Разрешат принять Фонд мира – приму с дорогой душой.

После ее слов я уже не сомневался, что ветер снова дует со стороны Яковлева. Потом я имел удовольствие в этом убедиться, когда узнал, что он уже согласовал Савицкую на мое место и только и ждал того, что я с треском провалю проведение конференции и у делегатов будет и повод, и желание сменить руководителя Фонда.

С этой информацией я отправился к Валентину Михайловичу Фалину. Так случилось, что шахматы не просто стали моей первой и основной профессией, но служили добрым помощником во многих жизненных перипетиях. Играя в турнирах, я знакомился с людьми, обрастал связями, а поскольку подлостей нигде и никому не делал, то и в содействии мне обычно не отказывали. С Фалиным познакомились в Германии, когда я играл в открытом чемпионате страны, а он служил там послом Советского Союза. Затем находился Валентин Михайлович какое-то время в опале из-за сына-невозвращенца, а я не гнушался навещать его в маленьком сиротливом кабинете на задворках «Известий». К чести Горбачева, он Фалина реабилитировал и назначил заведующим Международным отделом ЦК КПСС. Рассудив, что Фонд мира как нельзя лучше подходит к определению «международная организация», я попросил Фалина помочь решить мои проблемы.