Николай Рыжков - На острие проблем — 4

Известно, что в свое время ООН приняла решение о признании «холокоста» и даже рекомендовала странам, где это необходимо, ввести уголовную ответственность по отношению ко всем, кто его отрицает. Это международное признание злодеяний в отношении одного народа. А возьмите геноцид армянского народа, совершенный более 100 лет тому назад! Весь мир знает об этих исторических событиях и выражает солидарность Армении, в том числе и Россия.

Что же у нас? Несколько лет назад была создана государственная структура по борьбе с фальсификацией истории нашей Родины. Она просуществовала два года. Мы не имеем информации, что они сделали за это время, но затем она была ликвидирована? Почему? У нас что, такой проблемы больше не существует?!

Дай Бог, чтобы я ошибался, но мое мнение таково: чем дальше время будет отдалять нас от Победы 1945 года, а земной путь покинут оставшиеся ветераны — свидетели тех трагических и героических лет в истории нашего Отечества, — тем яростнее будут действовать ниспровергатели подвига нашего народа.

Защитить погибших в горниле войны должны только мы. Погибшие этого не могут сделать. Они положили свои головы за нас, за то, чтобы мы жили. Это наша святая обязанность!

Почти 30 лет мы создаем мемориальный комплекс «Прохоровское поле», и все это время я являюсь Председателем его Попечительского совета.

К 75-летию Победы с разрешения президента страны В.В. Путина построен новый музей «Битва за оружие Великой Победы», который из-за неблагоприятной эпидемиологической ситуации был открыт чуть позже, но тоже в знаменательную дату — 12 июля 2020 года, в 77-ю годовщину кровопролитного Прохоровского танкового сражения.

Мы весьма удовлетворены тем, что наш комплекс все больше и больше выполняет роль носителя правды о войне, какая бы она ни была горькой. За прошедшие годы его посетили сотни тысяч человек. И все они, особенно дети и молодежь, уходят оттуда совсем другими. И когда они повзрослеют (а возможно и раньше) и прочитают о Смердякове с его мелочным и подленьким желанием подставить и унизить свой народ, они смогут дать достойный отпор всем нынешним фальсификаторам.

Наш Попечительский совет «Прохоровское поле» стал по своей сути организатором, вдохновителем и исполнительным органом создания этого мемориала. Наше счастье еще было в том, что назначенный в это же время губернатором области Е.С. Савченко активно включился в нашу деятельность.

Лично я ощутил, что еще кому-то нужен и что пусть в небольшом деле, но мои знания и практический опыт полезны и востребованы. Вот этот человек, которого нравственно, да и физически, безжалостно уничтожали несколько лет, выжатый морально как лимон, вдруг стал нужен людям, пусть не в таком большом государственном масштабе, — но нужен!

Занимаясь созданием мемориального комплекса, я, естественно, знакомился с жизнью области, которую знал до этого плохо. Стал внимательно присматриваться к людям, живущим в районных поселениях, и особенно в сельской местности. Я увидел реальную жизнь людей, которые решали свои проблемы и зарабатывали на кусок хлеба не лозунгами и демонстрациями, а тяжелейшим трудом.

Я увидел то, о чем забыл, находясь в московских коридорах власти. Все более и более я убеждался, что реальная, настоящая жизнь проходит именно здесь, среди простого народа, которого у нас миллионы.

На кого мне обижаться? На представителей этого народа? Да какие они представители? Это люди амбициозные, преследовавшие свои политические, да и не только, цели. Какой народ представлял незабвенный Е. Гайдар? Покажите!

В итоге я пришел к мысли: пора прекращать рвать свою душу. Вернись туда, сказал я себе, откуда много лет тому назад ушел. Ты жил в семье, где знали цену куска хлеба, который добывался тяжелым трудом глубоко под землей. Жизненная волна вынесла тебя на свой гребень, а волна, как известно, несет и грязную пену. Вот эта пена, а не простой народ, тебя гнобила, морально уничтожала.

Постепенно я и себе стал задавать вопросы: а все ли правильно ты делал в жизни? Неудобных вопросов было много. Почему у нас было такое невосприятие традиционной религии? Чем это было вызвано? Правильно ли поступали, форсируя создание общества потребителей?

Делая резкий крен в эту сторону, не нанесли ли удар по духовной жизни человека?

Правильно ли марксистское положение о том, что бытие определяет сознание? Какое бытие определило мое участие в создании мемориального комплекса? А может быть, сознание является движущей силой человека? Разве мы защищали свою Родину в годы Великой войны за деньги? Мы знаем, что в войну солдаты шли в атаку с криком «За Родину!» и часто тут же погибали. Они защищали свою Отчизну, свой очаг, свою семью. Но я не помню, чтобы какой-нибудь батальон шел в атаку с криком «За Карла Маркса», а другой — «За Фридриха Энгельса». Несколько позднее я стал задавать себе еще один вопрос: а может ли жить государство, общество без цели, без так называемой национальной идеи? Жить только для своего живота?

Услышав от меня подобные рассуждения, некоторые люди могут спросить: Рыжков что, стал недругом своей Родины? Нет, я был и навсегда останусь патриотом своего Отечества. Здесь я родился и придет время — и покину ее. Неслучайно народная мудрость говорит: «Им есть куда уезжать, а нам есть где умирать!» Я выступаю за то, чтобы наша Родина учла ошибки прошлого, да и нынешних ошибок достаточно, и развивалась во благо народа в ней живущего. Как здесь не вспомнить слова нашего великого писателя и мыслителя Л.Н. Толстого: «Усвой, что сделали предшественники, и иди дальше».

Осенью 1995 года должны были состояться выборы в Государственную Думу второго созыва. Первый созыв избирался только на два года, а начиная со второго — на четыре года. Мне предлагали баллотироваться в Госдуму и первого созыва. Но у меня еще были свежи в памяти и съезд народных депутатов, и работа его Верховного Совета. Я сугубо отрицательно относился к этому подобию парламентаризма и поэтому отказался от этих предложений.

Руководство Белгородской области обратилось ко мне с предложением дать согласие баллотироваться в одном из двух одномандатных округов области. Их доводы были: «Мы узнали вас в течение двух лет, да и жители области поближе познакомились с вами».

Конечно, у меня были определенные сомнения: я никогда не занимался представительной деятельностью — ни в Свердловской области, ни в Москве. Я, кроме трех лет работы в ЦК КПСС, работал в исполнительных органах. И еще одно, не менее тревожное сомнение — а вдруг и Госдума будет копией деятельности съезда народных депутатов 1989–1990 годов и его Верховного Совета?

В то же время я отдавал себе отчет, что больше никогда не пойду работать в исполнительную власть, если даже вдруг меня туда пригласят. После роспуска КПСС в 1991 году я также дал слово, что не вступлю больше ни в какую партию — и не потому, что я твердокаменный коммунист, а потому что, как я уже сказал, у меня произошла серьезная корректировка мировоззрения. Вступив в другую партию, в любом случае я должен буду волей-неволей поступиться своей гражданской позицией, которая может не совпадать с партийной.