Юрий Векслер - Пазл Горенштейна. Памятник неизвестному

М.М. Вы имеете в виду нравы только литературные?

Ф.Г. Не только. Еще и нравы эстетические. Вы посмотрите, художники-сталинисты – такие, как Галактионов, – они писали хорошо! Они писали продажно, но хорошо! Потому что было неприлично писать плохо! Вот есть сейчас такой художник – Кабаков Илья, один из самых высокооплачиваемых. Так я пришел – и ужаснулся! Посмотрел на эти гвозди, которые он выложил, эти рваные башмаки… Такое раньше было неприлично!

М.М. Ну Кабаков как раз стал знаменитым не в Союзе – на Западе.

Ф.Г. Но существует общее падение нравов и во всем мире. В том-то и беда!

М.М. И все же, Фридрих, неужели вы не видите у шестидесятников ни единой заслуги? Не хочу спорить по поводу мастерства, но ведь свою роль в обществе они бесспорно сыграли – и роль эта значительна…

Ф.Г. Но литература – это же не политика! Литература не признает «заслуги», она признает книги!

М.М. Может, их миссия лежала вне литературы? Может, они проявили себя в первую очередь не как писатели?

Ф.Г. Да, но они же до сих пор господствуют именно в литературе! До сих пор господствует эстетика шестидесятничества в разных вариациях. А разве нет? Вся эта литература деревенская – это же тоже шестидесятничество, семидесятничество… Просто разные ветви. Это, в общем-то, очерковость, журнализм, неспособность к перевоплощению, а способность только к самовыражению…

М.М. Фридрих, но вы же в свое время сами приняли участие в скандальном «Метрополе» в компании шестидесятников. Как такое могло случиться?

Ф.Г. Книга, вышедшая в «Метрополе», «Ступени», никем не была замечена, даже во Франции. Да и то, когда она уже вышла отдельным изданием вместе с другими повестями – на меня обратили внимание и сделали по ней (во Франции) инсценировку. Я не хочу отрицать значения этого издания, независимо от того, какие цели ставили его организаторы… Но мне оно ничего не дало. Дало Вознесенскому и прочим… Если бы я «Ступени» опубликовал в другом месте, было бы лучше. И кроме того, я не знал, что это будет публиковать Проффер в «Ардисе». Он же отказался до этого публиковать меня, причем эту же повесть! Зачем же я ее давал опять? Это нехорошо.

М.М. Вы поддерживаете отношения с кем-нибудь из «метропольцев»?

Ф.Г. Аксёнов недавно был у меня… Но дело не в Аксёнове как человеке. Он как раз не самый худший из них. Он – писатель до мозга костей, человек, который любит писать. Этим он от меня и отличается. Я не люблю писать – тяжело очень. А он пишет, находит для себя такие темы, которые доставляют ему удовольствие.

М.М. В «Метрополе» вместе с вами дебютировали молодые Попов и Ерофеев… Вы не следите за их судьбой?

Ф.Г. Это очень разные писатели. И в какой-то степени они – продолжатели шестидесятников. Женя Попов продолжает линию Аксёнова, но при том идет самостоятельно, он более телесный. Виктор Ерофеев – очень хороший критик, а к прозе его у меня разное отношение. Но я уверен, эти люди в другой атмосфере были бы другими. Не может быть, чтобы и сейчас не было талантливых людей. Но они погибают. Сейчас уровень очень плохой. Тогда, в 30-е годы, человек средних способностей мог как-то подняться, а сейчас наоборот – человек, обладающий неплохими способностями, теряет их и падает в общей атмосфере… Я отличаюсь тем, что я был вне процесса. Я за это дорого заплатил. Не каждый может на это идти, не каждый может так жить.

М.М. Этот тип поведения был вынужденным или вполне сознательным?

Ф.Г. Вынужденным, конечно. Но часто бывает – то, на что нас вынуждают, приносит нам пользу. Конечно, будучи молодым человеком, приехавшим из провинции, я тоже хотел приобщиться… Но нечто внутреннее мешало этому. Я не умел играть в эти игры, мне становилось неприятно. Вот эта атмосфера салонов, эти друзья Бродского – Рейн, Найман…

М.М. Вы были знакомы?

Ф.Г. Мы учились вместе на Высших сценарных курсах, но это не компания моя. Это люди «оттуда». В основном я общался лишь с теми людьми, с кем работал в кино, кто снимался в моих фильмах. Поэтому круг этот быстро менялся.

М.М. Раз уж речь зашла о кино – не отрекаетесь ли вы от того, что было создано вами в тот период? От сценариев таких популярных фильмов, как «Раба любви», «Седьмая пуля», «Солярис»?

Ф.Г. Нет, ни в коем случае, хотя я их делал и с целью заработка тоже. Ведь это же моя профессия. Было еще несколько сценариев, но они попадали в руки не очень талантливых людей… Но я ни от чего не отрекаюсь. И теперь, после десятилетнего перерыва, продолжаю работать в кино. Вот сейчас в Италии снимается фильм о Тамерлане по моему сценарию, его делает режиссер из Ташкента Али Хамраев, тот, что снимал «Седьмую пулю». Сейчас идут разговоры о новом фильме, о Шагале. Его будет делать на деньги одной немецкой фирмы молодой режиссер Саша Зельдович, сын Аллы Гербер. В театрах тоже обратили на меня внимание. В театре Луи Барро молодой режиссер Жозанна Руссо делает уже вторую инсценировку «Ступеней». А Бернар Собель, который в свое время ставил «Бердичев» в концертном исполнении в театре Арианы Мнушкиной, теперь открыл свой театр и собирается ставить эту пьесу там. Жаль, что она не опубликована пока в России. Но первым ее опубликует на украинском журнал «Днипро»…

М.М. Недавно мне попалась в руки ваша пьеса «Волемир» о которой вы, наверное, и забыли. Она хранилась все эти годы в литчасти Большого драматического, у Дины Морисовны Шварц…

Ф.Г. Неужели? Нет, я не забыл. Да-да, Товстоногов… Он тоже, конечно, человек 60-х годов, хотя, в отличие от многих, обладал немалым талантом. Он держал нос по ветру и понял про меня: это не тот человек, которого надо ставить.

М.М. Вы ему много пьес предлагали?

Ф.Г. Нет, после этого – ничего… Да я ему и «Волемира» не предлагал, ему Саша Свободин ее дал. А потом Леонид Зорин рассказал мне, что он был у Товстоногова, тот прочитал пьесу и сказал: талантливый бредешник! Он же ничего не понял…

М.М. Видимо, просто это драматургия совершенно иной эстетики, такая пьеса не могла идти в театре Товстоногова…

Ф.Г. Ее еще хотел ставить Юрский, но он, наверное, боялся…

М.М. Вот уж во что трудно поверить!

Ф.Г. Ну, во всяком случае возможностей не было. Да и не очень рвался, по-моему. Но если б ему дали – наверное, поставил бы с удовольствием. Потом еще Ефремов хотел за нее браться… А сейчас вот ко мне группа бродячих актеров обратилась из Москвы, под предводительством Славы Любшина, тоже хотят ее ставить, но не знаю, что из этого получится. Разве зритель пойдет на такое? Ну пусть попробуют… Она опубликована сейчас в журнале «Время и мы» в Америке.