Юрий Векслер - Пазл Горенштейна. Памятник неизвестному

М.М. Фридрих, в последнее время очень часто к нам с чужого берега доносятся мудрые советы: как нам обустроить Россию. Я смею подозревать, что у вас есть свой собственный ответ на этот сакраментальный вопрос…

Ф.Г. В итоге – да. Но проблема ведь состоит не в том, чтó надо сделать. Кáк это сделать – вот проблема. Надо прежде всего провести границу по хутору Михайловскому между Украиной и Россией, создать два независимых государства, тесно сотрудничающих между собой, дружественных государства с особыми отношениями – как Америка и Англия.

М.М. А как быть с остальными республиками?

Ф.Г. Как они захотят. Но я думаю, что в принципе остальные республики тоже должны быть независимыми. Россия выходит из своей имперской жизни так, как не выходила ни одна империя – огромной страной, с большим населением, с почти неосвоенными пространствами… Я не знаю, что думает Ельцин, но чего России не хватает – это консерватизма националистского. Не шовинистского, но националистского!

М.М. Что вы имеете в виду?

Ф.Г. Я имею в виду такие личности, как Владимир Соловьев, как Катков. Не расисты, не антисемиты – но те, кто поставил бы заслон фашиствующим элементам и потянул бы за собой обывателей. Тех, кто поставил бы во главу угла национальные интересы.

М.М. Очень сомнительная идея! Вы полагаете, что в нынешней ситуации возможно провести границу между шовинистами и консервативными националистами? Они порой и сами ее не замечают!

Ф.Г. Такая грань возможна! Но нет людей! По-моему, «националистом» в моем понимании был отчасти Сахаров. Но сейчас таких фигур нет, к сожалению. Вот это главная беда. И в России, и в Германии тоже. Ведь когда-то Бердяев сказал очень важные слова: «Для того, чтобы понять ложь большевизма, надо понять его правду». На чем выехали нацисты или большевики? Сказать, что они только лгали и поэтому победили, – это смешно. Они взяли многие правдивые идеи, в которых действительно нуждалась нация, и присовокупили к ним преступные. Так вот, отнять у них эту правду – таких сил сейчас нет.

М.М. Но ведь они же стоят единым блоком – и откровенные черносотенцы, и те, кто просто видит спасение России в сильной государственной власти, как интеллигенты типа Шафаревича, например…

Ф.Г. Он не националист, он шовинист. В этом и беда! И хотелось бы видеть молодых людей, которые стоят не только на либеральных, но и на националистических позициях. Это плохо, да, я признаю. Но это нужно! Так же, как и в Германии – они могли преградить дорогу Гитлеру, но они этого не сделали, а пошли за ним.

М.М. Из всего сказанного вами трудно согласиться лишь с одним – непомерно тяжелым обвинением в адрес церкви…

Ф.Г. А я убежден, что социализм – законное дитя догматического христианства. Ведь христианство завладело всем миром. Иудаизм абсолютно ничем не владел. Мусульманство находилось на периферии. Ведь это же христианство сделалось сутью мира! Разве не так? И это догматическое христианство вообще враждебно Иисусу из Назарета.

М.М. Фридрих, а правда, что «Новый мир» отклонил ваш «Псалом» из-за антихристианских тенденций?

Ф.Г. Я «Новому миру» никогда ничего не предлагал и не хочу с ним иметь дела. Он в свое время отказался публиковать «Зиму 53-го»…

М.М. Еще в те годы? Но ведь это же другой журнал, с другим редактором…

Ф.Г. А я не хочу иметь с ним дела. Это то же самое. А Залыгин еще хуже, чем Твардовский и его окружение… Вы учтите, ведь мой «Дом с башенкой» опубликовал в «Юности» полусталинист Полевой. А такие либералы, как Твардовский – никогда бы не решились…

М.М. Мне кажется, Фридрих, что вы снова, как и 20 лет назад, сознательно противопоставляете себя всем участникам нового общественного процесса – принимая на себя новый град мощных ударов со всех сторон…

Ф.Г. Вы понимаете, что сейчас происходит? Нет людей, которые могли бы сказать правду вопреки своим убеждениям… Практически нет. А если говорят правду – то говорят ее не художественно, а публицистически. А это правда некрепкая и неглубокая. Мне кажется, что в этой обстановке могут подняться только люди, находящиеся вне процесса, потому что процесс фальшивый… А что касается меня – то это не играет никакой роли. Что про меня будут говорить, кто будет… Ну если они не могут уничтожить книгу, то какое все остальное имеет значение? Материально я от них не завишу. Я сижу здесь. Я их достаю отсюда, они меня достать не могут. И что бы обо мне ни написали – это никак не может изменить мою жизнь…

Фридрих Горенштейн нервничал и смотрел на часы. Он опаздывал на какую-то важную встречу. В ответ на мою просьбу дать для «Смены» что-нибудь из неопубликованного в Союзе Горенштейн, быстро порывшись на полках, протянул кипу листов, оказавшуюся повестью «Муха у капли чая». «Смотрите, читайте… Не подойдет – отдайте в какой-нибудь журнал. Только не в «Новый мир»…»

Повесть нам подошла, и со следующей недели наши читатели могут начать с ней знакомство. А делать уточнение о том, все или не все взгляды уважаемого гостя мы разделяем, представляется излишним.

Берлин.

Опубликовано 01.05.1991, Ленинград, газета «Смена»

Виталий Вульф говорил после этого интервью (прежде всего из-за дезавуирования Шатрова) о дуэли. Она, собственно, и состоялась, правда словесная и растянутая во времени. И, скорее, это сам Горенштейн вызывал шестидесятников на дуэль своими высказываниями. Но, давая в Москве в сентябре 1991-го интервью Виктору Ерофееву, Горенштейн был в хорошем расположении духа, был весел и не хотел говорить о литературе и литераторах, сдерживался. Говорил о России.

Ф.Г. В театре ко мне подошла вдруг женщина и говорит: «Вы автор пьесы?» Я говорю: «Да». Такая пожилая женщина с перманентом… И продолжает: «Как же вы так изображаете нашу историю? Нету связи между Петром и Алексеем…» и так далее. Я ей говорю: «Ну вы знаете, запретить это теперь нельзя, я ничего не могу сделать, ничем вам помочь не могу». Был короткий разговор – она ушла. Вчера я выхожу из гостиницы «Москва», она стоит. Подходит ко мне. Я говорю: «А как вы здесь оказались?» – «А вот я в министерстве работаю, я вот мимо шла…» Не знаю, может быть, это правда? И говорит мне: «Вы не любите Россию?»

В.Е . А на самом деле?

Ф.Г. А я ей говорю: «А вы любите Россию?» Она говорит: «Я люблю Россию!»

А я говорю: «А какой прок от вашей любви России? Я был во Франции, и ни один француз не говорил, что он любит Францию. Я этого не слышал. Они просто работают, они просто любят себя, и от этого хорошо Франции. А люблю ли я Россию или не люблю ли я Россию, вот прочитайте мой роман «Место», там об этом идет разговор».