Джон Уайзман - Воин-разбойник

Я регулярно выступал на публичных собраниях, рассказывая о методах флота в войне специальными методами в общественных организациях в церквях и школах. Я был выбран для включения в издание 1972 года «Выдающиеся молодые люди Америки». И я могу лично засвидетельствовать, что общественная деятельность работает — я был произведен в капитаны 3-го ранга в 1972 году, на два года раньше.

Richard Marcinko LCDR US Navy

В течении последних шести месяцев учебы в колледже, я три дня в неделю посещал курсы вьетнамского языка в армейской школе иностранных языков. Ходили слухи, что меня собираются отправить обратно во Вьетнам в качестве главного круглоглазого советника всех SEAL южновьетнамского военно-морского флота. Но в последнюю минуту эта работа была отозвана, часть вьетнамизации войны.

Вместо этого мне позвонили из офиса адмирала в Вашингтоне.

– Капитан 3-го ранга Марсинко?

— Слушаю.

— Пожалуйста, доложите как можно скорее, когда Вам будет удобно приступить к обучению.

— Обучению?

— В школе Военно-морской разведки. Вы отобраны, чтобы стать главным военно-морским атташе в Камбодже — как только вы закончите получение необходимых разведывательной и языковой квалификации.

Я перевез Кэти Энн и детей обратно, в Вирджинию-Бич, купил новый дом, устроил их и записал в школу, а затем поехал на север, чтобы начать восьмимесячное обучение в школе шпионов в Вашингтоне. Посольские атташе — будь они направлены к союзникам или к противникам, обучаются как шпионы. Разница в том, что мы следим за союзниками более тонко, чем за противниками. И, в отличие от офицеров разведки из ЦРУ, которые работают тайно под дипломатическим прикрытием, среди стран существует общее понимание, что военные атташе — это, прежде всего, сборщики разведданных, сообщающие обо всем, что видят, в свою штаб-квартиру.

Мы с коллегами изучали деликатное искусство шпионажа. Нас учили таким основам, как правильно сделать снимок и затем самим проявить пленку.

Мы научились превращаться в ходячие дихотомии — улыбка с одной стороны, ножи с другой, сохраняя при этом со всеми сердечные отношения. Действительно, инструктора потратили много времени на то, чтобы научить нас выживать в различных социальных ситуациях. Нас учили как напоить других и при этом оставаться трезвыми. Нас учили делать осторожные заметки (в виде записок огрызком карандаша на маленьком листке бумаги, спрятанном в кармане брюк. Мне всегда казалось, что это слегка напоминает почесывание своих яиц). Мы были обучены тонкостям подхалимажа и вытягивания информации из коллег-атташе. Нас приучили к тайным радостям распространения дезинформации.

Мне дали ускоренный курс по ЭлРа — электронной разведке — чтобы я знал, какие антенны искать в полевых условиях. Я изучал расшифровку фотографий и научился определять, что перевозят корабли, анализируя контейнеры на палубе.

И, конечно, мы обучались искусству и ремеслу мемконского письма. Мемконы — это товарный запас дипломатического набора. Это слово акроним из MEMorandum of CONversation (записка о переговорах). И если вы когда-либо беседовали с дипломатом или шпионом в официальной обстановке, ваши реплики, вероятно, были записаны на бумаге и лежат где-то в справочной папке.

Чтобы отточить наши новоприобретенные таланты, мы занимались бесконечными упражнениями, пытаясь вытянуть друг у друга информацию, устраивали вечеринки в баре офицерского клуба ВМФ в Анакостии, чтобы посмотреть, кто может оставаться самым трезвым, выезжали в сельскую местность Вирджинии, чтобы тайно сфотографировать загородные поместья.

После школы шпионов я утрамбовал шесть месяцев изучения французского языка в шестнадцать недель; привел в порядок домашние дела; реквизировал вкусняшки SEAL из Второго отряда, чтобы отправить их в Пномпень; и улетел на славный Восток, не испытывая никаких угрызений совести, покинув Кэти Энн и детей. Во-первых, это будет опасное задание. Пномпень был зоной боевых действий, так что военно-морской флот не был заинтересован в том, чтобы иждивенцы сопровождали тех, кто там служил. Во-вторых, в течении четырех последних лет я играл дома папу и мужа — и довольно успешно. Теперь настала очередь Кэти Энн взять инициативу в свои руки и позволить мне делать мою работу.

У нас всегда был традиционный дом, в котором я работал на полную ставку офицером ВМФ, а Кэти Энн была матерью и домохозяйкой. Это ее устраивало — она сама на этом настаивала — и меня тоже.

Мы взяли один длинный уик-энд перед моим отъездом — для похода в Западную Вирджинию. Это был идеальный уик-энд: ясное небо, прохладные вечера и закаты, которые словно сошли с рекламы Кодака. Я готовил гамбургеры и хот-доги, мы ели печеные бобы и салат из капусты, а потом сидели у палатки, наблюдая, как угасает огонь и рассматривали небо в поисках падающих звезд. Потом дети забрались в свои спальные мешки и уснули. Мы с Кэти остались на улице и выпили по паре кружек пива.

Я ткнул большим пальцем в сторону спящих детей.

— Я буду скучать по ним.

— Они тоже будут скучать по тебе. Они только познакомились с тобой, а теперь ты снова уезжаешь.

— Эй — потерянные дети это часть того, что значит быть бойцом SEAL.

— Бывают времена, Дик, когда твое существование как бойца SEAL начинает нас всех раздражать.

— Это то, что я есть, Кэти — то, что я делаю.

У меня была только одна забота при назначении в Камбоджу: назначение на этот пост на один-два года исключало меня из бюрократической цепочки, ведущей к возможности получения командной должности. До того, как я покинул штаб COMPHIBTRALANT, командующий Командованием поддержки десантных операций Атлантического флота в Норфолке, адмирал Мур, вышестояший по бумажной тропе относительно COMPHIBTRALANT, дал мне выдающуюся характеристику. «Лейтенант Марсинко — один из самых многообещающих молодых офицеров, которых я знал, с большим потенциалом для военно-морской карьеры» — писал он. «В порядке продолжения своего развития, рекомендуется, чтобы после завершения его аспирантуры в Монтерее он был рассмотрен для командования отрядом SEAL. Он рекомендован для ускоренного продвижения по службе».

Командовать отрядом SEAL? Для меня это звучало хорошо.

Честно говоря, я никогда не думал, чтобы стать командиром отряда SEAL – или любого другого отряда, если уж на то пошло. Командование частью было работой для выпускников Академии, или офицеров запаса флота, которые процветали на бумажной работе. Это была работа для стариков, а не для молодых воинов, как я. Кроме того, в глубине своей души я все еще был Чудиком — парнем, который добровольно отказался от средней школы и завербовался во флот, потому что это был один из способов выбраться из тупика моего существования в Нью-Брансуике.