Джон Уайзман - Воин-разбойник

В тот день, когда я встретился с адмиралом, все изменилось к лучшему. Однажды утром меня вызвали в его кабинет на представление командиру «встречай и приветствуй». Адмиралом был двухзвездный Рэй Пит, безукоризненно одетый офицер с кустистыми бровями, выглядевший так, словно его отобрали на эту роль через кастинг. Я видел, как он садился в машину или выходил из нее на базе. Для мелкого змееда вроде меня, он был впечатляющим. У него никогда не выбивался ни единый волос. Его ботинки были начищены до зеркального блеска, ногти аккуратно отполированы, галстук идеально завязан, а складки на брюках были подобны бритве. Это было совершенно обескураживающе. Я, должно быть, потратил часа два, готовясь к встрече с ним. Не думаю, что я когда либо так работал над лоском и полировкой — даже в мои дни Чудика, когда я начищал и верх, и подошвы своих ботинок.

Адъютант в берете провел меня в огромный шикарный кабинет.

Адмирал Пит развернул свое кресло с высокой спинкой и посмотрел на меня через стол размером с авианосец. Я отдал честь, он ответил мне тем же, сердито глядя на меня. Затем, на его лице появилась улыбка, теплая, как восход солнца во Вьетнаме. Он встал, вышел из-за стола и пожал мне руку.

— Рад видеть тебя на борту, сынок.

— Спасибо, сэр.

— Садись.

Он указал на кресло с подлокотниками в конце длинного кофейного столика вишневого цвета. Я сел по стойке «смирно». Он занял место с краю, на диване времен Королевы Анны, рядом с инкрустированным угловым столиком, на котором стояла богато украшенная медная лампа, сделанная из старинного огнетушителя, многоканальный телефонный аппарат и стопка отчетов высотой в фут, у которых цвет каждого титульного листа обозначал уровень секретности содержащихся сведений. Стопка была похожа на радугу.

— Итак, лейтенант, что привело тебя в COMPHIBTRALANT?

Я задумался над тем, как ответить на этот вопрос.

Чудик внутри меня ответил бы: «Потому что пришло время для назначения крючкотвором-тошнотиком, и говноеды-мудозвоны из управления по делам личного состава не позволят мне вернуться во Вьетнам».

Однако, я посмотрел адмиралу Питу прямо в глаза и сказал:

— Ну, сэр, я только что провел последние полтора года во Вьетнаме и я подумал, что пришло время дать молодым парням шанс немного повоевать, в то время как воспользовался возможностью развить навыки штабной работы.

Я сказал это, не моргнув глазом.

— Вы там неплохо поработали — Серебряная звезда, четыре Бронзовых звезды, две медали ВМФ «За отличие».

— Да, сэр, но…

— Но?

— Адмирал, я чертовски хороший боец SEAL, и я люблю драться. Но чтобы сделать настоящую карьеру на флоте, я должен понимать, как работает флот — и вы можете этому научиться только как штабной офицер. Кроме того, сэр, работа здесь также позволит посещать мне вечернюю школу. Вы видите мой китель, сэр. У меня нет степени колледжа. Я думаю, что важно пойти в вечернюю школу, чтобы я мог ее закончить для участия в конкурсе на программу получения ученой степени от ВМФ в Монтерее.

Пит кивнул.

— Я думаю, ты реалистично смотришь на вещи, сынок, — сказал он.

Мы поговорили еще минут двадцать или около того. Он расспрашивал меня о моей семье, о том, почему я стал бойцом SEAL и о том, на что похож Вьетнам. Он сказал мне, чего от меня ждет, а именно: начать координировать действия SEAL с командованием подготовки амфибийных сил и представлять точку зрения на ведение войны нетрадиционными методами в его штабе. Настало время уходить. В комнату проскользнул адъютант и осторожно кашлянул.

— Ваша следующая встреча, сэр. Ожидают снаружи.

Я встал и энергично отдал честь.

— Спасибо за уделенное мне время, сэр.

В дверях я обернулся к Питу.

— Между прочим, адмирал — сказал я — Если Вам когда-нибудь захочется пострелять, прыгнуть с парашютом или попробовать свои силы в подрывном деле, я уверен, что смогу это устроить.

Брови адмирала поднялись вверх на целый дюйм, как будто его ударило током. Потом он громко рассмеялся.

— Я буду иметь это в виду, лейтенант. Свободны.

На адаптацию ушло несколько месяцев, но я действительно начал получать удовольствие от штабной работы в начале 1969 года. Отчасти это было связано с проблемой включения точки зрения SEAL в доктрину амфибийных боевых действий, чего не было в COMPHIBTRALANT до моего назначения.

Любым успехам, которые выпали на мою долю, я обязан адмиралу Питу, который был понимающим и поддерживающим боссом, на которого я работал и долговязому капитану 1-го ранга, по имени Боб Стэнтон, который появился через несколько недель после моего старта. Боб был назначен в COMPHIBTRALANT, пока флот решал, получит ли он свою первую звезду. Он приехал из Вашингтона на «Фиате-600», похожем на одну из тех жестяных цирковых машинок.

Я смотрел, как он из нее вылезал. Это было похоже на Джека и Бобовый стебель: он все рос и рос. Я никогда раньше не встречал такого высокого человека — должно быть, он был почти семи футов ростом.

Стэнтон был бывшим офицером UDT, что означало, что мы с ним говорили на одном языке. Кроме того — он принадлежал к старомодному типу флотских офицеров, действовавших в соответствии с первым морским законом Эва Барретта, а это означало, что он взял меня под свое крыло. Он научил меня тонкостям получения «отруба», или одобрения вышестоящего начальства на черновой докладной записке, которая на самом деле может ему совсем не понравиться. Он дал мне исследовательские задания, которые заставили меня близко познакомиться с библиотекой базы. Он правил синим карандашом мои записки и отчеты, заставляя меня переписывать их снова и снова, пока они не начинали выглядеть написанными на английском, а не на бюрократическом языке. Он защищал меня от ударов в спину, которые являются обычным делом во всех штабах. К тому времени, как капитан 1-го ранга Боб ушел, я уже мог плыть самостоятельно. Работа, возможно, была трудной, но мне было приятно, что я мог делать ее также хорошо, как и любой из моих дипломированных коллег.

Рабочие дни были сносными, хотя и длинными. Я являлся на доклад к восьми и заканчивал к четырем, а затем ехал за тридцать миль в колледж Уильяма и Марии, или в университет Старого Доминиона, чтобы провести пять часов на вечерних занятиях. После школы я отправлялся домой, приходил около полуночи и поздно ужинал. У меня было несколько минут с Кэти Энн, я читал до двух книги, а затем спал до шести.

Мои выходные были моей собственностью. Я играл с детьми, наверстывал упущенное по хозяйству — как-то летом, мне даже удалось разбить призовой цветник. Раз в месяц мне надо было проходить переподготовку по подрывному делу, раз в квартал я сдавал экзамены по прыжкам с парашютом, а раз в полгода — по подводному плаванию. Но кроме этого, у меня практически не было контактов ни со Вторым отрядом SEAL, ни с кем либо из друзей из UDT. Если бы у меня был конкретный вопрос об операциях, я бы им позвонил. Но ночные распития пива в местных барах и драки ушли в прошлое. Впервые с тех пор, как я женился, я был полноценным мужем и отцом. Все оказалось не так плохо, как я думал.