Джон Уайзман - Воин-разбойник

Не все шло гладко. У нас был первый несчастный случай со смертельным исходом на тренировке в Эглине. Это произошло во время упражнений по зачистке помещения с боевыми патронами, а жертвой стал один молодой боец SEAL американо-китайского происхождения, которого я назову Донни Ли.

В отдаленном углу Эглин мы вкопали столбы четыре на четыре дюйма, между которыми натянули брезент, имитируя комнаты. В комнатах, которые мы могли настроить так, как хотели — большие, маленькие, прямоугольные, квадратные, трапециевидные — также были дверные косяки и фанерные двери. Внутри полотняных стен были установлены силуэтные мишени, изображающие террористов и их заложников. Задача упражнения заключалась в том, чтобы пары бойцов SEAL заходили в комнаты и «чистили» их, убив плохих парней и не причинив вреда заложникам. Эта тренировка была обычной для команд по спасению заложников. На самом деле, Чарли Беквит использовал почти такую же технику при обучении «Дельты» несколько лет назад.

Цель состояла в том, чтобы развить скорость наших стрелков и отточить их интуицию. Оперативник, который может отличить хорошего парня от плохого за секунду, абсолютно бесполезен. Гражданские могут отличить хороших парней от плохих примерно за восемь десятых секунды.

Оперативники антитеррористических групп должны действовать с шагом в долю секунды — и их решения должны приниматься инстинктивно и правильно.

Спасение заложников — это также тщательно поставленное упражнение. Посекундые движения репетировались месяцами почти во всех возможных комбинациях, так что если происходит событие «А», оперативники инстинктивно реагируют «Б». В этот конкретный день мы начали работать с револьверами. Это существенно, потому что мы носили свои .357 невзведенными и стреляли самовзводом.

После перерыва группы перешли на «Беретты». Это полуавтоматические пистолеты с УСМ двойного действия. При зачистке помещения мы носили их с боевым патроном в патроннике и взведенным курком, что превращало их в оружие одинарного действия. Величина давления на спуск, необходимого для выстрела из взведенного пистолета одинарного действия, значительно меньше, чем в режиме двойного действия. Кроме того, мы изменили порядок, в котором люди входили в дверь. Обычно пара бойцов входила в дверь в одной и той же последовательности. Но иногда мы меняли их местами — потому что в реальной жизни действует закон мистера Мерфи. Мы хотели быть готовыми к тому, что может пойти не так — потому что, в самом деле, все это действительно пойдет не так.

Донни все утро был на подхвате. Теперь он входил в дверь первым. Его напарник, которого я назову Джейк, последовал за ним, споткнулся, наклонился вперед и выпустил одну пулю в спину Донни Ли.

Рана оказалась не смертельной, и его быстро доставили в госпиталь. Я приехал сразу после того, как его вкатили в операционную. Донни был хорошим парнем — немного зеленым, но его инстинкты были в порядке. У него всегда была наготове улыбка и он сделал бы все, о чем его попросили. Что меня так сильно расстроило в этой неудаче, так то, что это было сделано с ним, а не им самим. Совершенно подавленный, я сидел на больничной кушетке, держа в руках бумажный стаканчик с кофе из автомата, и ждал, пока выйдет доктор, чтобы вынести вердикт. Он был оптимистичным. Я почувствовал некоторое облегчение.

Примерно через два дня мы перевезли Донни в госпиталь военно-морского флота — где доктора настояли на том, чтобы снова его вскрыть. После второй операции парнишке стало хуже — кто бы мог подумать, ведь его дважды за неделю вскрыли от носа до кормы. Я все еще был расстроен из-за несчастного случая, но заставил себя принять тот факт, что боец Шестого отряда SEAL может погибнуть на тренировке. Но я сдержал свое слово своим людям: не прошло и двадцати четырех часов, как напарник Донни Ли, Джейк, перестал быть членом Шестого отряда SEAL. На самом деле, Джейк даже не был больше бойцом SEAL. Я приказал перевести его в другой род службы военно-морского флота. Он совершил тягчайший грех для бойца SEAL – ранил своего напарника. Если бы мы были на настоящей операции, не думаю, что Джейк бы ее пережил.

Мы привезли мать Донни с Гавайев. Ситуация была для нее самой тяжелой. Она понятия не имела, что делал Донни, и не могла понять, как он пострадал. Хуже всего было то, что я ничего не мог ей сказать.

— Как он был ранен? — спрашивала снова и снова миссис Ли.

— На тренировке.

— Какой тренировке?

— Простите, мэм, я просто не могу сказать.

Примерно через неделю у Донни развилась тяжелая стафиллококовая инфекция. Потом он впал в кому. Каждый день в госпитале я наблюдал за парнишкой в его респираторе по нескольку часов. Я уже привык орать на него.

— Вставай, черт тебя возьми, Донни Ли — кричал я.

Часто, когда я делал так, он дергался. Миссис Ли приходила в восторг.

— Он слышит тебя, он слышит тебя, — говорила она мне.

Она была мамой: до самого конца она не сдавалась.

Смерть Донни не нарушила темпа и интенсивности наших тренировок. Я не мог этого допустить. В реальном мире вы не останавливаетесь, не сосете палец и не говорите, говорите, говорите. Не тогда, когда перед тобой стоит миссия. Все эти голливудские фильмы, где какой-нибудь парнишка умирает на тренировке, а его лучший друг впадает в панику и не может летать (на ум приходит «Top Gun») или делать свое дело — полная чушь.

Если люди не могу справиться с этим, они знают, что должны будут уйти. Не через месяц, неделю или день, а через час или минуту.

В элитных подразделениях вы не даете второго шанса; не балуете людей и не проводите много времени, играя с ними в психолога. Вот почему они в первую очередь являются элитными подразделениями. Люди идут добровольцами в отряд «Дельта» или Шестой отряд SEAL, потому что хотят делать то, что никто до них еще не делал. Они не идут добровольцами за медалями, славой или похвалой. Они добровольно идут на это, потому что хотят выйти за пределы любого опыта, который получили раньше — и либо преуспеть, либо умереть, пытаясь это сделать. Это не преувеличение. Это простой факт.

Итак, смерть или не смерть, мы продолжали работать. Важно было не останавливаться. Я хотел, чтобы Шестой отряд раздвинул рамки ограничений — чтобы иметь возможность вломиться в заднюю дверь врага так, как никто никогда не делал этого раньше. Я разбил команду на две группы — Синюю и Золотую — и пока Синие ехали в Луизиану и практиковались залазить на нефтяные вышки в Мексиканском заливе, Золотые ехали в Аризону где я арендовал тридцать миль воздушного пространства, и мы начинали учиться прыжкам HAHO – с большой высоты с ранним раскрытием.

Эта техника имела для меня смысл. Вот ты плохой парень. Ты слышишь самолет. Ты смотришь вверх. Кучка придурошных жоп с ручкой из SEAL выбрасывается на тебя. Ты их снимаешь, пока они летят вниз. «Тюленей» поимели. Но в случае с HAHO самолет летит на высоте тридцати тысяч футов (прим. 9000м), и, может, на двадцать миль в стороне. Ты его никогда не увидишь. Ты его никогда не услышишь. А потом вдруг: «Привет, с Первым апреля, ублюдок. У тебя спина белая.»