Ирина Безрукова - Жить дальше. Автобиография

Говорили мы обо всем. Андрей всегда поражал меня своим человеколюбием, тем, как он умудрялся избегать осуждения, как он тщательно выбирал слова для выражения своих мыслей. Я спрашивала: «Как тебе удается жить по совести?» – «А в чем смысл врать себе и другим?» – отвечал он. «А как получается общаться с окружающими, никогда не оскорбляя и не обижая их?» – «Ну так это известная истина – относись к другим так, как ты хотел бы, чтобы относились к тебе. Не у всех это получается? Так потому что надо практиковать такой подход, а не просто цитировать мудрые мысли», – объяснял мне мой 25-летний сын. И я не уставала поражаться его мудрости и зрелости. Андрей, несмотря на свой юный возраст, стал в каком-то смысле моим духовным учителем.

В вопросах веры мы с Андреем сошлись на том, что в каждой религии есть свой, особый взгляд на мир, но очень много похожих моментов – к примеру, постулат о том, что бог един. И мне кажется, что так и есть – вот этот верховный криэйтор, которого называют богом, он един для всего мира. Он создал природу, животных, каждый цветок, каждого человека. И я никогда не понимала, зачем так яростно биться, выясняя, чей бог правильнее, если он один. Однажды мы с Андреем были в Египте и пошли на гору Синай. Восхождение длилось всю ночь, и мой сын, хотя был школьником, ни разу не пискнул, что он устал или хочет есть, или ему холодно. Он стойко дошел до вершины и встретил рассвет. Вместе с нами шла самая разношерстная публика: монахини, туристы – пузатые дядьки со своими красотками, египтяне с верблюдами. А когда мы спустились, то у подножия горы обнаружили храм Святой Екатерины. А рядом с этим храмом, буквально на расстоянии нескольких шагов, стояла мечеть. И струйка туристов, спускающаяся с горы, делилась на две части – одна в одну дверь входила, другая – в соседнюю. И не было между ними никакой вражды и противоречий. Мне всегда казалось, что мир должен быть именно таким, и именно за таким миром будущее. Люди как капли в океане, вроде обособлены, но в то же время едины. В этом мнении мы с Андреем совпадали.

Мы с Андрюшей читали много книг по философии, изучали анатомию, альтернативную медицину. Читали книги Дэвида Хокинса, Эдгара Кейси, были впечатлены книгой Рэймонда Моуди «Жизнь после жизни», где собраны триста историй людей, побывавших в клинической смерти. Еще там рассказывалось о вспышках памяти у детей, отсылавших к их прошлым жизням. Поразила одна из историй: мальчик пришел с мамой в гости к незнакомой ему женщине и сказал: «Здравствуй, я твой муж». – «Но у меня нет мужа», – говорит женщина. «Я знаю, меня убили в этой комнате», – сказал мальчик и сообщил дату смерти и оружие, которым его убили. Женщина опешила и говорит: «Но ведь пулю не нашли и оружие не найдено, как ты можешь знать?» Мальчик говорит: «Пуля – вот здесь, за плинтусом». Отодрали плинтус – и действительно там была пуля. Истории, описанные в этой книге, были документально подтверждены, и каждая из них поражала воображение.

Андрей тонко чувствовал людей. Меня всегда это поражало: вроде мы оба смотрим на одного и того же человека, но я как будто рассматриваю его сквозь темное бутылочное стекло, и для меня его душа – потемки. А Андрей видит насквозь. Это его свойство начало проявляться в самом раннем детстве. Помню, когда ему был год или около того, он очень веселил публику на наших семейных сборищах. Ему говорили: «Андрюша, поцелуй свою тетю», и он смешно вытягивал губки, делал поцелуйчик. Всех это невероятно умиляло. Однажды случился чей-то день рождения, было много гостей, Андрей был в хорошем настроении, всем улыбался, ко всем шел на ручки. Одна женщина говорит: «Андрей, а меня поцелуешь?» – берет его на ручки и тянется к нему губами. И вдруг с Андреем что-то случилось. Он, как маленький котенок, уперся руками-ногами ей в грудь и в шею, начал ее отталкивать, кричать и плакать. Его никто не пугал, до этого он целовался со всеми нашими родственниками и не выражал никакого неудовольствия. А тут прямо ощетинился. Мне стало неловко, я стала его уговаривать: «Ну что же ты, Андрюша». Но он ничего не хотел слышать и орал, пока не оказался у меня на руках. Став постарше, он встретил на улице эту женщину с мужем, с ним поздоровался, назвал его по имени, стал беседовать, а на нее даже не взглянул. Я в глубине души не очень расстроилась, видя такое его поведение – мы все были в курсе того, что эта дама, мягко говоря, не самый хороший человек. Но Андрей в своем нежном возрасте не мог знать таких подробностей. Как он это почувствовал? В этом был весь Андрей.

Точно так же он чувствовал и людей, с которыми нам приходилось работать. Пришел однажды домой и говорит: «Мама, я хочу уволиться из театра!» Я говорю: «Здравствуйте, новости! А что такое случилось?» Оказалось, что на работу взяли нового сотрудника, и он оказался начальником Андрея. «Он непорядочный человек», – сказал Андрюша. Я не стала делать поспешных выводов, понаблюдала за этим парнем и вскоре пришла к выводу, что мой сын оказался прав. Новый сотрудник врал, изворачивался, сваливал недостатки своей работы на других людей, выгораживал себя перед начальством и вообще был нечист на руку. Андрей снова оказался прав. И ему достаточно было буквально взглянуть на этого человека. Он всегда очень удивлялся: «Мама, ты разве не видишь сама, что вот этот человек – недостойный?»

Когда я поняла, что мой сын действительно способен видеть людей насквозь, стала ориентироваться на его оценку, и она всегда оказывалась верной.

За дискуссиями о религии, философии, работе человеческого мозга и восприятии людей мы с Андреем провели почти всю ночь, сидя у бассейна. С утра я чувствовала себя невыспавшейся, вялой, но списала свое состояние на акклиматизацию. Мы поехали в исторический музей Дананга, любовались древними артефактами, скульптурами, чудом сохранившимися изделиями из дерева. Слушали рассказ гида, я кивала и вдруг почувствовала, что меня знобит. А потом бросает в жар. И снова знобит. Возвращаемся в отель, и я понимаю, что заболела. Отравилась, скорее всего, – все симптомы об этом говорят. День валяюсь в отеле, второй день валяюсь – пытаюсь прийти в себя и все никак не могу. Андрей говорит: «Так дело не пойдет». Раздобыл где-то градусник, померил мне температуру – 39. Андрей тут же начал меня лечить. Написал гиду, которая жила во Вьетнаме, рассказал о симптомах. Она внимательно выслушала его и говорит: «Срочно вызывай врача». Пришел врач, они с Андрюхой по-английски беседовали, он ему все про меня рассказал, и врач поставил диагноз – желудочный вирусный грипп. Андрей согласовал выписанные врачом таблетки с моим московским врачом, потому что знал, что я абы что пить не буду. И начал меня лечить.

Несколько дней, пока я приходила в себя, сын от меня не отходил. Сергей из Москвы пишет: «Как дела?» – я говорю: «Да вот, вирус подцепила». – «А Андрюха помогает?» – «Ты знаешь, он обо мне заботится так, как я сама бы о себе не позаботилась. Он на удивление терпелив». Как я ни уговаривала Андрея отойти от меня хотя бы на шаг – ничего не получалось. Максимум, что мне удалось – выгнать его от себя на балкон, чтобы он хотя бы там погулял. Все остальное время он был рядом, слушал музыку, читал и следил, чтобы я вовремя пила прописанные лекарства.