Ирина Безрукова - Жить дальше. Автобиография

Мы вернулись в Москву. Был март, было холодно, противно, и у меня была буквально пара дней на то, чтобы прийти в себя и снова отправляться в аэропорт – предстояла поездка в Иркутск. Андрею тоже пора было выходить на работу. Но он после перелета неважно себя чувствовал – был вялый, жаловался на небольшую головную боль. «Акклиматизация, дело обычное», – подумала я.

Наступил день моего отъезда. Я бегала по квартире – то одно забыла, то другое. Подошло такси. Забегаю к Андрюхе в комнату и смотрю: он лежит. Я говорю: «Ты меня не проводишь?» Он голову от подушки с трудом отрывает и говорит: «Что-то я неважно себя чувствую». Я присела к нему на кровать, поцеловала и говорю: «Ну, мне надо ехать». – «Не переживай, мам, все нормально будет, поезжай». Я говорю: «Завтра уборщица придет, впустишь ее?» – «Да, все сделаю. Если будет нехорошо – у тебя в спальне пойду полежу, пока она тут у меня будет убирать». И я его чмокнула в щеку и побежала. Это был последний раз, когда я видела своего сына.

Прилетаю в Иркутск, пишу Андрею – он не отвечает. Ну, думаю, такое и раньше было, он меня игнорировал иногда, когда в компьютер с ребятами играл по Сети или отдыхал. Утром написала домработнице, спросила ее, как у нас дома дела, она говорит: «Андрей не очень себя чувствует, но в целом терпимо. Я убрала у вас в спальне и попросила, чтобы он туда к вам прилег. Потом он меня проводил, мы у двери постояли, поговорили, он подал мне пальто, дверь за мной закрыл, все, как обычно». Я решила, что ситуация действительно штатная, просто Андрей по какой-то причине отключил телефон. Проходит еще какое-то время, друзья меня приглашают на день рождения, я ужасно не хочу идти, но обижать людей не хочется. Сижу посреди этого всего застолья, настроение хуже некуда. Тогда я списала это на большое количество перелетов и недавно перенесенную болезнь. Просидела на мероприятии приличествующее время и вернулась в номер. Звоню Андрею – попадаю в театр почему-то. Я страшно удивилась: почему так произошло? Он же должен быть на работе. У него же сегодня премьера! И почему я звоню на его личный номер, а мне отвечает театр? Девушка-администратор говорит: «Андрей по-прежнему не очень хорошо себя чувствует, хотел отлежаться дома, а поскольку все ВИП-гости завязаны на него, он переадресовал свой телефон в театр». Звоню на домашний – там снова никто не отвечает. Я думаю – ну или звук выключил, или трубка разрядилась. Захожу к нему в «Скайп»: «Ты жив?» Два слова. Ответа не последовало.

Иду спать, но предчувствия у меня самые нехорошие. Утром звоню Андрею – попадаю опять в театр. Мне это уже совсем не нравится. Написала сестре. Племянник ответил, что Андрея уже сутки нет онлайн. Он обзвонил их общих друзей, товарищей по компьютерной игре – никаких известий. Звоню консьержке, прошу подняться и позвонить в дверь. Она пишет: «Два раза ходила и звонила – никто не открыл». Звоню директору театра, моей подруге, говорю: «Волнуюсь. Что там у него? Ты можешь приехать ко мне домой?» Она пишет: «Дверь никто не открывает», я ей в ответ: «Надо взламывать, зови МЧС». Консьержка вызвала участкового, он связался со мной, я подтвердила, что даю команду ломать дверь. Приезжают ребята из МЧС, дверь открыть не могут и решают подняться на крышу, чтобы с нее в альпинистском снаряжении спуститься до нашего этажа. Обнаруживают, что окно открыто на проветривание, взламывают его и проникают внутрь. Открывают изнутри входную дверь.

В квартиру одновременно вошли две мои подруги, участковый, бригада «Скорой помощи». Консьержка осталась в коридоре, при входе. Я все это время не отходила от телефона, ждала от них звонка.

Спустя какое-то время звонок раздался. Подруга сказала: «Ира, я не знаю, как я тебе это смогу сейчас сказать… Андрюши больше нет».

Я услышала эту фразу, но никак не могла понять, что она означает. До меня никак не мог дойти смысл ее слов. Что? Как? Я ничего не понимала. Сейчас я бесконечно благодарна своей подруге. Такую новость доносить до матери – не дай бог никому.

Андрея увидели сразу. Он лежал в коридоре на полу. Без признаков жизни.

Полиция велела оставаться всем на своих местах и начала работу. Сняли отпечатки пальцев, проверили квартиру на предмет следов взлома, которых не обнаружили.

Врачи, выясняя, что случилось, тщательно проверили все версии и в итоге пришли к выводу, что это был несчастный случай. Андрей, вероятно, мыл руки, поскользнулся на кафельном полу, ударился виском о дверной косяк и потом головой об пол.

Вот такая случилась история.

Находясь в глубоком шоке, я купила билет на ближайший рейс из Иркутска. Моя знакомая, организовавшая эти гастроли, сказала, что полетит со мной. Я заверила ее, что справлюсь. Она не стала меня слушать, достала билет на тот же рейс, чтобы сопроводить меня до дома. Весь полет я проплакала. Слезы текли по лицу, по шее и не прекращали течь, жилетка промокла насквозь. Я ничего не могла с собой поделать.

Приехала домой. Открыла дверь. Вошла в квартиру. Было ощущение, что меня оглушили чем-то тяжелым. Из глубины квартиры вышел наш кот Рамзес. Я его покормила, погладила, но он как-то странно на меня смотрел и не отпускал ни на шаг, все ходил за мной по квартире. Я вошла в свою спальню и увидела, что моя кровать, застеленная покрывалом, слегка примята. На тумбочке лежали телефон и градусник. Взяла градусник в руки, посмотрела по привычке – 37.2. Надо же, думаю, какая несерьезная температура.

Уже через час после моего приезда приехала моя сестра.

Дальше была целая череда тяжелых дней – один страшнее другого. Мне никогда в жизни не приходилось организовывать похороны. Сестричка была все время рядом, взяла на себя очень многое, в том числе и заботу обо мне. Все время спрашивала, ела ли я. Но я не могла ответить на этот простой вопрос.

Я все пыталась осознать, что же произошло. И не могла принять. Отказывалась. Все время думала: мы же только что ездили во Вьетнам, он покупал эти часы, смеялся вместе со мной.

Приехал отец Андрея. Так вышло, что после развода мы не виделись. Это было его решение, не мое. Но я не настаивала, он имел на это право. Игорь вошел в квартиру, и я увидела человека, раздавленного горем. Конечно, за 15 лет, что мы не виделись, он постарел, и мне показалось, что стал ниже ростом. Я его обняла, а он стоял весь обмякший, руки неловко висели по швам. Потом сказал: «Покажи мне его комнату». Я его проводила туда, показала на полки и шкафы, заполненные всякой всячиной, и сказала: «Если что-то хочешь взять – бери». Игорь долго сидел один в комнате Андрюши. На Андрюшиной кровати лежали две игрушки. Одну ему, еще подростку, подарила одна актриса, вторую – смешного крокодила с бантиком на шее я принесла с вечеринки журнала «Крокодил». Андрею понравилась смешная игрушка, наполненная шариками «антистресс», приятно было ее мять в руках. Крокодил поселился в его комнате. И когда я зашла проведать Игоря, он кивнул на эти игрушки и сказал: «Я понял, что он так и не вырос». А я подумала: «Ничего-то ты, как обычно, про своего сына не понял. Он вырос, и еще как».