Михаил Соловьев - Боги молчат. Записки советского военного корреспондента [сборник]

Марию, или будем лучше называть ее пока Ольгой, привели в просторный кабинет с дорогой мебелью. Здесь был человек, затянутый в желтый китель. Молодое, но бледное и жирное лицо. Отвисающие щеки. Чем-то похож на бульдога. Это был Бидо, некоронованный король Рыльска. Он долго рассматривал стоящую перед ним Марию. Осмотр, как видно, удовлетворил его, он сказал офицеру:

«Скажите этой женщине, что если она будет хорошо себя вести, ей предстоит очень приятная жизнь в моем доме. Она ни в чем не будет нуждаться. Ей будет дан приличный рацион и деньги».

«Фрау Ольга понимает немецкий язык», — доложил офицер.

«Фрау Ольга?» — спросил Бидо. — «Очень красивое имя. Я знаю одну вашу соотечественницу, тоже Ольгу. Ольга Чехова. Она артистка, и пользуется известным вниманием фюрера. Я рад, что в моем доме будет русская Ольга».

Хорошенькая светлая комната Ольги была в коридоре нижнего этажа, окнами выходила на задний двор. Во дворе, как и у ворот, день и ночь стоял часовой. В конце коридора помещение охраны, перед входом в него, на доске, расписание дежурств. Еще одна комната для собак Бидо. На ночь часовой ставился и внутри дома — в большом зале второго этажа, через который лежал путь в спальню Бидо. Одной из обязанностей Ольги являлось выводить на прогулку псов Бидо — больших, мрачных догов.

Вечером, ровно в девять часов, Ольга должна была проверять, открыта ли дверь комнаты, в которой обитают собаки. Фрау Бидо проболталась, что это делается для того, чтобы собаки могли охранять сон Бидо. Один из догов всегда находится под кроватью Бидо, когда он спит на ней — собаки приучены нести эту важную обязанность. Сменяются они одновременно со сменой часовых, становящихся ночью в зале, и потому дверь для них должна быть открыта…

Строжайшим запретом выходить в город, Ольгу отрезали от всего мира. Ей лишь разрешалось выводить на прогулку догов в парк, лежащий напротив резиденции Бидо, но оставаться на близкой стороне парка, в самом его начале, где она видна часовому, стоящему у ворот. Тут, на этом видном месте, к которому русские не подходили, Ольга гуляла с собаками. Для нее тут была поставлена скамейка, на которую она и присаживалась. Читала книгу, ожидая, пока пройдет время, положенное собакам на прогулку. Иногда в дальнем конце парка она видела сутулого рабочего, проходившего не поднимая головы. Дробнин. Однажды утром заметила она нечто новое. На спинке скамейки, еле приметно, нарисована стрелка, показывающая вниз. Еще не зная, что она может обозначать, Ольга села и опустила руку между деревяннымы планками скамейки. Там был вложен листик бумаги, свернутый треугольником. Она переложила его в книгу, внимательно наблюдая при этом за часовым, прохаживающимся у резиденции Бидо.

Когда время прогулки истекло, она повела догов из парка. Запершись в своей комнате, опустив шторы — часовой с заднего двора мог ее видеть — она развернула бумажный треугольник. Торопливый почерк Дробнина. Ничего не предпринимать. Это повторено дважды. Садиться на скамейку в парке, обязательно на правой стороне. Опустить ладонь в отверстие между первой и второй планками. Там будет прибита деревянная планка. Если найдет в щели записку — взять ее. Переложить в книгу, но прочитать дома. Потом уничтожить.

Много дней подряд приходила Ольга, садилась на правой стороне скамейки, опускала руку в щель и ничего не находила. А в эти дни Дробнин и Марк бились над немыслимой задачей — как устранить Бидо, не потеряв Марию, ставшую Ольгой? Марк потребовал от Дробнина, чтобы план простого выстрела в Бидо был отброшен. Выстрел означал бы и смерть Марии, мысль для Марка нестерпимая и отвергаемая всем его существом.

«Я должен всё знать», — твердил он Дробнину. — «Всё, до мельчайших подробностей. Ты должен выяснить, когда Бидо ложится спать и когда встает, каково расположение комнат, адреса его любовниц и места встреч с ними, имена солдат и офицеров — всё, всё я должен знать».

Дробнин не верил, что это может им помочь, но он понимал, что Марк будет бороться за Марию со всем ожесточением, на какое он способен. Всё большую гору подробностей, обычаев, имен обитателей дома Бидо воздвигал перед ним Дробнин, и каждый раз, оставшись один, Марк погружался умом, сердцем, воображением в пеструю мозаику всех этих деталей.

«Бидо неуязвим», — всё чаще шептал он в отчаянии. В его мозаике было кое-что ценное. Солдат Верен предпочитает становиться на пост у задней стены двора. Любит спать на посту. Приваливается к чугунной решетке и дремлет. Лейтенант Ганс Петерсон, командующий охраной, не дурак выпить. Наведывается к красивой русской девушке. Та передает Дробнину всё, что ей говорит Петерсон. Есть и еще кое-что ценное у Марка, но, Боже мой! как это далеко до заполнения всей картины, до нахождения способа сделать большой царап, не погубив Марию.

Измученный, одичавший Марк, забывающий бриться и есть, сказал однажды Дробнину.

«Пусть Мария сама опишет жизнь дома, пусть опишет так, как захочет. Не ставь ей вопросов, не торопи».

Однажды Мария вернулась с прогулки в парк раньше обыкновенного.

«Собаки могут обидеться на вас, фрау Ольга. Вы сегодня очень мало гуляли с ними», — сказал часовой у ворот.

«Голова болит», — сказала она первое, что пришло ей на ум. В своей комнате, она опустила оконную штору и вынула из книги бумажный рулончик, который ее пальцы нашли в щели скамейки. Совсем маленькая записка Дробнина, а в ней сказано, что для М. нужно описать жизнь дома со всеми подробностями.

«Я знала, что ты здесь, Марк. Всё время знала, родной», — прошептала она.

Через три дня Дробнин принес с собой книжечку папиросной бумаги, в которой все листики были исписаны мельчайшими буквами. Марк погрузился в чтение повести о доме Бидо.

На другой день Дробнин нашел Марка преобразившимся. Он уже побрился, одел чистую рубашку и готовился приклеить бороду, без которой теперь не мог появиться на улице.

«Черт возьми, старик, мы еще живем, мы еще не сдаемся!» — сказал Марк и крепко обнял Дробнина.

Началась кропотливая работа, смысл которой был известен только им двоим. Ольга вскоре получила еще одно предупреждение — ничего не предпринимать, ждать. Было сказано, что ей кое-что доставят, и она должна это хранить. Было сказано, что она должна списывать расписание ночных дежурств на каждую неделю и вкладывать свои записки в щель. И еще: в каком порядке сменяются собаки?

Потом опять молчание.

Доктор Владимиров приехал в Рыльск. Здесь он нашел русских любителей собак, но их сведения о догах были очень скудными — эта собачья порода в России не прививается. В полуразрушенной, наполовину уничтоженной городской библиотеке ему посчастливилось найти справочник по собаководству. В его записной книжке появилось множество записей о размерах догов, их повадках, особенностях. Однажды он пришел в парк, сел в самом конце аллеи. На другом ее конце, на своем обычном месте, была Ольга. Степенно прохаживались доги, обнюхивая кусты. Поблескивая стеклами очков и удерживая рукой тик щеки, Владимиров очень внимательно смотрел на собак. Ушел он из парка лишь тогда, когда Ольга увела их.