Михаил Соловьев - Боги молчат. Записки советского военного корреспондента [сборник]

Разлука с Воронком очень горькой Марку была, но судьба всему свой срок назначает, и в то самое время, когда он горевал, судьба готовила для него и новые испытания, и новый маршрут в жизни. Поздно ночью пришел Голяков, разбудил его и приказал явиться в штаб. Там все были на ногах. Прибыл курьер из Майкопа. Отряд только через курьеров связь держал, другой связи тогда не было. Иногда курьеры пропадали в пути, убиты зелеными, но случалось, что и доезжали.

Тому, которого Марк застал, придя в штаб, повезло в пути, но не повезло в штабе. Ехал он в сопровождении взвода охраны и пробыл в дороге два дня. До Майкопа полтораста вовсе не гладких верст, два дня на них — не так и много, но командир отряда думал иначе. Когда Марк вошел, он всё еще неутомимо распекал курьера — невысокого, крепкого комвзвода.

«Вам, товарищ комвзвода, не срочные приказы возить, а кислое молоко!» — кричал он. — «Два дня в пути, когда от нас срочно ответа ждут. Командарм ждет. Крайний срок — полночь с понедельника на вторник. Видите, сколько вы нам времени оставили?»

Марку командир отряда махнул рукой на соседнюю комнату. В ней были писарь и Бертский. Писарь стучал на машинке, в которой не хватало буквы «к», а комиссар что-то быстро писал. Марк стоял и слушал стук машинки, скрипение Комиссарова пера. Покончивши с комвзвода, командир отряда вошел в комнату.

«Предстоит тебе, Марк, решить не простую задачу», — сказал он, садясь рядом с Бертским. — «До завтрашней полночи мы должны доставить в Майкоп донесение. Тебе может удаться сделать это за такой срок. Тяжесть в тебе небольшая, коню терпимая. Выдержишь?»

Марк стоял, потупив голову. О себе он не думал, привык к седлу, но конь? Воронка нет, а только он, так казалось Марку, мог бы пробежать этот путь.

Командир продолжал:

«Ехать тебе через район, где действуют зеленые, но посылать охрану бессмысленно. Эту дистанцию в такой срок может проделать только одинокий всадник. Вперед я выслал взвод, он прочистит для тебя самый опасный участок дороги, а дальше двигайся сам. Нарвешься на зеленых, донесение уничтожь и поступай, как подскажут обстоятельства. Надеюсь, что не нарвешься. Зеленые сейчас об амнистии раздумывают и не очень охотно нападают».

«Надо ему сказать о Воронке», — билась в Марке мысль. Но сказать он не успел.

«Поедешь ты на том коне, что Хлопов в подарок Буденному прислал», — продолжал командир. — «Конь сильный, должен дорогу выдержать. Что от него после такого перегона останется — не знаю. Со взводом, высланным вперед, я отправил и этого коня. Взвод будет тебя ждать в двадцати пяти верстах. Доедешь туда на своем коне, а там уже пересядешь на дарёного. Его тем временем подкормят».

Бертский закончил писать, проверил напечатанное писарем, расставил недостающую букву и сказал, что донесение готово.

В два часа утра, спрятав пакет под подкладку шлема, Марк ушел и вскоре мимо штаба простучали копыта бегущего коня. Это Марк торопил большеголового, мышиной масти конька, полученного от Остапа. Луна выплыла из-за облаков. Бледный свет упал на огромные скалы, на леса, растущие в долинах, посеребрил реку. Одинокий всадник углубился в лес, потом появился у начала ущелья и исчез в нем. Бойкий перестук копыт возвещал, что он неутомимо убегает всё дальше и дальше.

О дорогах в те времена рассказывать — совсем никчемное дело. Зарастали дороги травой, вовсе пустыми были. Потревоженные годы научили людей без самой крайней нужды из станиц и хуторов не выезжать — на дорогах тогда всякая, то красная, а то зеленая чертовщина водилась. В те годы человеку своим был только тот, кого он знает, с кем вместе живет, а всякий случайно встреченный — опасен. На что уж длинный путь Марк проделывал, а за всю дорогу повстречалась ему подвода с какими то древними стариками, да еще малец на коне, посланный по какому-то чересчур уж неотложному делу. Старики с брички и мальчонка с коня на Марка со страхом глядели, а он сам их боялся и постарался поскорее разминуться.

Марк поначалу ехал на большом коне, а маленького в поводу вел. Он уже и клички им дал — Аршином назвал большого, Вершком маленького. У Аршина была очень размашистая рысь, и чтоб поспеть за ним, Вершку то и дело приходилось переходить в галоп. В таких случаях Аршин презрительно косил глазом на маленького соседа и поддавал ходу. Вершок бежал рядом и ни разу не натянул повода, который Марк держал в руке. Попробовал Марк отпустить его, дать ему свободно бежать — получилось. Маленький конь не отставал, не уклонялся в сторону, а бежал рядом. Там, где дорога была узкой для двух коней, Вершок замедлял бег и пристраивался сразу же за Аршином. Знать доводилось ему и раньше длинными дорогами бегать.

Потом Марк начал чередовать коней, и так довольно быстро проделывал свой путь. Станицы и хутора объезжал стороной, делая новые версты пути. Поил коней так, как делается это с древности: напоив, немедленно ехал дальше и даже повышал темп, иначе вода может погубить коней. Перевал через горы прошли легче, чем Марк ожидал. Вершок и тут, на перевале, показал себя — бежал на подъем почти с такой же легкостью, как и по ровной дороге. В особенно крутых местах, Марк привязывал повод Аршина к седлу Вершка, сам цеплялся за хвост Аршина, и маленький поводырь вел их за собой.

Накапливалась усталость. Сберегая силы коней, Марк много бежал рядом с ними, держась за седло. Накапливалась усталость, но Марк опять покидал седло и опять бежал меж коней. Бежал до тех пор, пока гулко забьется сердце, ноги нальются свинцовой тяжестью, едкий пот струйками просочится из-под шлема и начнет есть глаза, дыхание вконец перехватит.

Оставили позади последний горный отрог, переплыли реку. Марк был в воде меж конями, направлял их к пологому берегу. Теперь впереди была ровная степь. Половина дороги пройдена за хороший срок, но меньше сил у лошадей и у Марка. У реки, у скирды сена, Марк устроил коням и себе большой привал. Он разделся, раскинул брюки и гимнастерку на солнечном припеке. Оставшись в мокром белье, водил коней в поводу, давая им остыть. Расседлал, накрепко вытер спины жгутом сена и только потом дал напиться. Простояли почти два часа — кони должны хорошо отдохнуть, прежде чем продолжать путь. Сначала они очень лениво жевали сено — приморились. Марк привалился к скирде с другой стороны. Медленное, ленивое хрумканье коней, пережевывающих сено, усыпляло. Боясь заснуть, Марк скоро встал, проверил потники седел. Ничего, высохли. И обмундирование почти высохло. Он начал одеваться — досохнет в дороге.

Перед тем, как двинуться дальше, Марк честно разделил овес, который был припасен в подсумках седла Аршина. Для себя он нашел в них кусок хлеба. Теперь ехал он тремя приемами: малая рысь, большая рысь, шаг. Потом снова тот же цикл. Через два цикла, он пересаживался с одного коня на другого, но прежде чем пересесть, бежал рядом, пока только у него хватало сил. Начинал сдавать Аршин, Вершок же всё еще держался. Марк изменил порядок езды. Дальше он делал на Вершке три цикла, а на Аршине два. Когда наступил вечер и до города осталось не больше двадцати верст, он, совсем уж безжалостно, поехал только на Вершке, совсем не пересаживался на Аршина, который теперь хрипло дышал, часто спотыкался, и, того и гляди, мог вовсе из сил выбиться.