Наталья Богуненко - Музруков

Уралсовнархоз определил место строительства — часть огромного лесного массива у озера Шувакиш, под Свердловском. Так как вопрос о возведении промышленного гиганта все еще дискутировался в Центре, уральцы должны были полагаться прежде всего на свои силы. Впоследствии нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе отметит: «Вся проблема как “большого Урала” (то есть создания там новых предприятий. — Н. Б .), так и реконструкции была свалена на плечи местных организаций…»

Действительно, даже такой авторитетный советский деятель, как Орджоникидзе, не мог тогда выделить новой стройке ни рубля из государственного бюджета — не было плана, в котором стояла бы соответствующая графа расходов. Но иную поддержку «местной инициативе» уральцев он оказывал и всегда был в курсе всех дел, связанных с Уралмашем. Такую же позицию по отношению к будущей новостройке занимал и В. В. Куйбышев, в те годы — председатель Госплана СССР. Выступая на VIII Уральской партийной конференции и касаясь проблем Уралмаша, он говорил: «Я не буду возражать, если вы в своей практике будете по этим вопросам больше шуметь, больше кричать и нажимать. Это надо делать потому, что задача, за которую вы боретесь, является абсолютно справедливой и правильной, и стоит поработать, и стоит поспорить над этим, чтобы создать на Урале мощный очаг тяжелой индустрии, тем более что это является целесообразным не только с точки зрения интересов Уральской области, но и с точки зрения общественных интересов».

Итак, можно сказать, что государственное значение местных планов на самом высоком уровне было подтверждено по крайней мере идеологически. Более серьезной поддержки дожидаться уральцы не стали.

Летом 1927 года начались изыскательские работы — пробивались шурфы, исследовались почвы, на которых предстояло возводить фундаменты будущих производственных зданий. Изысканиями занимались несколько человек, а им предстояло обследовать более шестнадцати квадратных километров: такая территория была выделена под строительство. Условия жизни — самые убогие: землянка, где не было даже топчанов, продукты — только те, которые кто-нибудь привозил с оказией из города. Зато комаров столько, что приходилось выкуривать их из землянки дымом.

Первые просеки и дороги начали прокладывать тем же летом. Рабочая сила Уралмашстроя состояла тогда всего из нескольких бригад. Каждая из них представляла собой артель сезонников-земляков, пришедших на заработки из различных областей России, часто издалека. Среди них были лесорубы, плотники, каменщики — мастера на все руки. Бригады валили и корчевали лес, вели железнодорожную насыпь, рубили домишки и бараки. Труд свой ценили высоко. Когда стало ясно, что у хозяев стройки с деньгами не густо, артели постепенно перешли на другие, более солидные и, главное, надежные заработки.

Дольше других держалась бригада Филимонова, набранная из рабочих Верх-Исетского, соседнего со Свердловском завода. Один из артельщиков Филимонова — Рагоза — оставил собственноручно записанные воспоминания, которые хранятся в архиве Уралмаша (сохранена орфография автора):

«Когда мы пришли работать, только было привезено гужевым транспортом 2 куба серого камня, 3 куба песку и 100 штук досок. Вот наш гигант из чево возрос. Мы работали с большою радостью. В таком густом лесе пели пташки, а теперь поют наши станки зазывную пролетарскую песню. А контора была у товарища Банникова на каждом пеньке. Он с нами всевозможные беседы проводил о стройке. Подходит как-то под вечер:

— Я чичас все работы обошел, просмотрел. Даже исть захотел. Есть у вас картошка?

Садимся мы восемь человек и он девятый в кружок, полное ведерко вареной картошки в мундирах стаить перед нами да булки две аржанова хлеба, и ужинаим.

Вначале спали под сосной, потом сделали избушку для сторожа и самих себя. Сторожу фамилия была Барон Лаврентий. Первая работа артели — 12 ям для гашения извести, и лес валили. Была прорублена железная дорога, насыпь сделана и отведена ветка, которая называлась Южная. Коновозчики работали на 250 лошадях.

Потом челябинцы составили конфликт, чтобы завод был там, как у них руда и топливо, уголь. А у нас прямо под боком какие громадные залежи торфа… Всех почти рассчитали. Осталось в зиму 20 человек, а в лесу один Лаврентий Барон в сторожке. Мы покинули наш родной завод, встали на учет безработных на бирже… Прослышали о возобновлении строительства и пошли к Барону.

Там встретились с Банниковым и Доброхотовым (прораб). Нас приняли, и мы набрали новую бригаду. В мае заимели уже контору. В Пышме купили домик за 350 рублей и перевезли. Потом поставили ларек. 10 июля прибыло еще 250 человек, а потом оборудование пошло».

Осип Рагоза навсегда связал свою судьбу с Уралмашем, по окончании стройки поступил на завод и стал затем знаменитым кузнецом. Составленная им своеобразная хроника начального периода стройки кратко говорит о нескольких важных моментах. При подготовке первого пятилетнего плана долго не принималось окончательного решения о месте строительства гиганта тяжелого машиностроения СССР (как видим, и челябинцы выступили в качестве конкурентов).

Наконец 6 сентября 1927 года Совет Труда и Обороны СССР утвердил местом постройки Уральского завода тяжелого машиностроения район Свердловска и предложил ВСНХ СССР закончить составление проекта к 1 января 1928 года. Указанная дата означала, что стройка до завершения рассмотрения проекта замораживается — в прямом и переносном смысле этого слова. На площадке под Свердловском выросли огромные снежные сугробы, над ними царила тишина.

В. Маяковский, побывавший в этих местах как раз в январе 1928 года, запечатлел уральскую зимнюю глушь в таких строках:

Возобновились работы на строительной площадке Уралмаша через несколько месяцев. Почетный уралмашевец М. Г. Овсянников так описывает этот период:

«В марте 1928 года туда, где стоял дремучий лес, пришли строители. Они нарушили вековую тишину уральской тайги. Но ее обитатели не хотели с этим мириться. Долгое время гостями стройки были зайцы, лисицы, выводки диких кабанов, а по ночам слышался тревожный вой бродячих волков. Однажды в район будущей ТЭЦ забрел лось и, испугавшись людей, с поразительной ловкостью прыгнул через пятиметровый котлован подземного тоннеля и скрылся в лесу.

Строительство завода раскинулось на площади в несколько десятков квадратных километров. Состав строителей был весьма разношерстный. В основном это были крестьяне, пришедшие со своими лошадьми и грабарками на заработки. Часть из них бежала от насильственной коллективизации. Они приносили на стройку пережитки частнособственнической психологии, среди них было немало рвачей, случались воровство и уголовные преступления. Однако основная часть работников — крестьяне из центральной России и с Урала — были очень трудолюбивы, выносливы, старательны. Первые годы на стройке не было ни одной автомашины, ни одного крана. Для подъема металлоконструкций и перекрытий употреблялись тросовые тали, называемые рабочими “катеринки”.