Клаус Кеннет - 2 миллиона километров до любви

Драматичная судьба одного человека влечет за собой много самых разных, порой неожиданных последствий. К ней оказываются косвенно причастны те, кто не должен был иметь к этому отношение. В этом конкретном случае неожиданная смерть учителя открыла в школе вакансию, которую администрации срочно надо было заполнить. У меня не было никакого желания и стремления наживаться на несчастье другого человека, и все же оно внезапно дало мне шанс закрепиться в Швейцарии. Я считал это важным, ведь здесь я мог расти в вере и служить Богу: работать в школе, помогать верующим, свидетельствовать неверующим. Передо мной открылись большие возможности, и я старался как можно разумнее воспользоваться ими.

По прошествии трех лет я получил разрешение на постоянную работу в качестве учителя в системе швейцарского государственного среднего образования. Этот статус крайне редко получают граждане других государств. Неверно было бы думать, что я получил желаемое оттого, что был неординарным учителем. Я просто с благодарностью принял план, который Бог развернул передо мной, и подчинился Его замыслу. Ибо, «что святый отворяет — и никто не затворит. А что затворяет — и никто не отворит» [17] Откр. 3: 7—8. Вернуться .

В этот период у меня сложилась традиция. Каждое воскресенье я ехал в Базель, находившийся в ста сорока километрах севернее Фрибурга. Там я участвовал в живых и захватывающих службах, организованных специально для молодежи. Харизматичный подход к богослужению приводил к тому, что так называемую Елизаветинскую церковь (Elisabeth Church) всегда посещало много веселых и заводных юношей и девушек.

Все было хорошо, и все же периодически меня терзало острое чувство собственного несовершенства. Мои сердце и разум еще не полностью очистились. Однажды вечером, во время проповеди Йоханнеса Цвалины, главного пастора базельской церкви, я ощутил особенную тяжесть на душе. Мужество и вера неожиданно покинули меня — слишком невыносимым вдруг показалось бремя прошлого. Горечь и печаль проникли в сердце. Я хотел было выйти из храма, но тут Йоханнес неожиданно сделал паузу прямо посредине своей речи. А потом я услышал его голос, усиленный микрофоном: — Сегодня здесь находится человек, глубоко погруженный в прошлое. Оно мешает ему дышать. Но Иисус призывает его отбросить страх и устремить взгляд в будущее, ведь Господь уже окончательно и бесповоротно освободил его от уз былого.

Услышав эти слова, я почувствовал мгновенную перемену, ощутимую даже физически. Распались неподъемные цепи, сковавшие мое сердце (на таких цепях может висеть якорь океанского лайнера!). Я почти слышал, как они с грохотом ударились о пол. Стало настолько легко, что, казалось, я взлечу. Помню, я на мгновение удивился, как такие толстые звенья могли поместиться у меня в груди.

Далее одно за другим последовали события, демонстрирующие мне, что я из себя представляю. Видеть это, признаюсь, было не всегда приятно. Началось с того, что мы с участниками фрибургской молитвенной группы «Маранафа» запланировали совместный выезд во французский город Страсбург. Там мы должны были присоединиться к акции, носившей название «Пятидесятница идет по Европе». На нее должны были съехаться тридцать тысяч участников со всего мира, от епископов до членов небольших евангельских групп. Путешествие оказалось нелегким, прежде всего из-за аномальной жары. При этом из-за наплыва людей везде приходилось подолгу ждать — мучиться в духоте во время заселения, стоять в длинных очередях во время ланчей и тому подобное.

Тут стоит пояснить, что к тому времени я был довольно хорошо известен в Европе. Моя история быстро распространилась по соседним странам прежде всего потому, что обо мне несколько раз рассказывало «Радио Люксембурга» и «Радио Монте-Карло», а также некоторые другие международные СМИ. Тема оказалась настолько востребованной, что решено было издать брошюру с описанием моей судьбы и чудесного обращения. Эта книга продавалась тысячными тиражами. Меня часто приглашали на крупные конференции и встречи верующих. Организаторы бились за меня, всячески стремились угодить и даже иногда относились ко мне с чрезмерным подобострастием, что, конечно, тешило мою гордыню. Сам того не замечая, я стал общаться с окружающими высокомерно. Стыдно признавать, но иногда я задавался глупым вопросом: что они все знают о Боге? Вот со мной Иисус говорил лично! Тщеславие потихоньку заползло ко мне в душу и завладело ею. Никто этому не препятствовал. Я считал себя очень важной персоной. Я принимал внимание и восхищение других как должное и с удовольствием усаживался с другими уважаемыми людьми «в президиум» на сцене во время разных религиозных собраний.

Я никогда не подвергал сомнению свое право находиться среди прекрасных ораторов, церковных иерархов и харизматичных проповедников, таких как кардинал Суененс, Томас Робертс или отец Даниэль Анж.

Гордыня стала корнем и другой, еще более серьезной проблемы. Время от времени меня накрывало чувство, знакомое еще по прошлой жизни вне христианства, — я ощущал, что стою особняком, радикально отличаюсь от массы простых людей. Я ведь всегда считал себя умнее и хитрее других. А теперь я еще и большой, всеми уважаемый человек! И конечно, стоять в очереди в Страсбурге было ниже моего достоинства! Я что, рядовой швейцарец, который вместе с тысячной толпой станет смиренно ждать, пока его покормят?

На предшествующих конференциях я уже нашел способ, позволяющий не отираться среди рядовых верующих. И здесь поступал так же: выходил из зала за пять минут до перерыва и спокойно занимал место в столовой, в то время как другие «несчастные» вынуждены были на улице под палящим солнцем ждать, пока наступит их черед. Очень умно, не правда ли? В первые два дня страсбургской конференции моя хитрость прекрасно срабатывала. Но в воскресенье, в день Пятидесятницы, Бог показал, что не готов более терпеть гордыню Клауса.

В тот день я проснулся, разбуженный теплыми лучами солнца, скользившими по моему лицу. Я читал утренние молитвы, а тщеславные мысли уже жужжали в сознании. «Я по натуре — лидер, способный вести людей за собой», — вертелось у меня в мозгу. Может, вы удивитесь и спросите, почему я пришел к такому выводу. Однако мой ум легко принял это на веру. И все же какая-то часть меня чувствовала, что христианину не подобает так думать и так вести себя. Поэтому я решил, что сегодня дослушаю все выступления до конца, сидя в зале с остальными «нормальными» людьми, в обед вместе со всеми буду стоять в очереди и не буду пытаться проникнуть в VIP-зону, как я часто делал. Эта идея мне понравилась. Как я мог позволить гордыне манипулировать собой? В тот день я поклялся, что буду добр, великодушен, сострадателен, в общем, превращусь в смиренного молодого человека — истинного христианина.