Клаус Кеннет - 2 миллиона километров до любви

Но одно дело — теория, а другое — практика. Войдя в зал собраний, я бросил взгляд на возвышение для почетных гостей. Оно было закрыто ограждением, отсекающим обычных участников от этой платформы. Неведомая сила настойчиво влекла меня именно туда. Ум стремительно генерировал разные оправдания: «Ты ведь не такой, как они, тебя все знают, ты столько страдал и теперь заслуживаешь почета», «а если останешься в толпе, тебя раздавят», «там плохо пахнет», «там слишком жарко, и ты упадешь в обморок»…

И я пошел обычным для себя путем. Поднял вверх гитару и помахал ею, как бы давая всем понять, что я буду выступать на сцене, а потому меня надо посадить не в зал, а отдельно (на самом же деле никто не приглашал меня петь). Я занял свое место в почетном «президиуме», очень довольный, что не пришлось толкаться в толпе. Мне все еще было невдомек, что происходит. Я помнил о том, как утром дал себе слово идти в столовую вместе со всеми и не уходить из зала, пока не кончатся доклады. Да, мне не удалось исполнить первую часть обета — сидеть вместе со всеми, но я все еще не терял надежды, что у меня получится выполнить вторую часть своего плана.

И тут случилось неожиданное. Один из выступавших поднял именно ту тему, которая беспокоила меня утром.

— Возлюбленные братья и сестры! — сказал он. — Тем, кто говорит с кафедры, очень неприятно видеть, как некоторые встают и уходят до того, как речь закончена. Вы переступаете через сидящих, шумите и отвлекаете других. Дух Святой не может действовать в такой обстановке! Вы согласны, что мы все должны оставаться на местах, пока не прозвучат слова финальной молитвы?

В знак одобрения раздались громкие аплодисменты. Я был поражен, как точно эти слова описали именно то, в чем я себя обвинял часом ранее. И в этот самый момент в животе у меня заурчало (поначалу довольно тихо). Но я был верен своему зароку. Не двинусь с места! Прошла минута, урчание усиливалось… А потом я почувствовал сильнейший голод. Меня пробил пот, голова закружилась, в желудке появилась непереносимая тяжесть. Она угнетала и мешала думать. Атака была не физиологической, а духовной, при этом у меня внутри возникла абсолютная уверенность, что если я в ближайшие две минуты не выйду из зала и не съем что-нибудь, то умру. Если ради этого надо стоять в очереди — пусть! На улице жарко — не важно, пусть меня убьет солнечный удар! Я живо себе представил эту картину, и она стала еще одной каплей моих мучений. Терпеть пытку не было сил. Страх голодной смерти и гибели от солнечного удара все-таки заставил меня подняться со своего места.

Я попытался аккуратно пройти между сидящими — на цыпочках и пригибаясь, чтобы меня не было видно во весь рост (безнадежная затея). Но гитара привлекала больше внимания, чем я сам. Красный от стыда, я пробирался к выходу. Не забывайте, что я чувствовал себя так, будто умираю. Когда я был уже на полпути от платформы до боковой двери, находящиеся в зале начали свистеть, потому что я был единственным, кто не подчинился правилу дослушать выступающего до конца, объявленному в начале дня. В той части зала, откуда я пытался бежать, было пять тысяч человек, а всего в помещении — двадцать пять тысяч. И только я один повел себя так невежливо. Какой позор! О, если бы недра земли разверзлись и поглотили меня! В полусознательном состоянии я, спотыкаясь, выбрался в коридор, добрел до столовой, сел, чтобы поесть, но не мог нормально прожевать то, что клал в рот. Все казалось безвкусным. Я сидел в полном одиночестве в гигантской столовой. Вокруг — тысячи пустых стульев. Внутри меня все сотрясалось.

Сатана снова начал нападать на меня:

— Вон отсюда, ничтожная, ни на что не годная тварь! — говорил он мне.

Я был с ним согласен. Я ни на что не годен, у меня ничего не выходит, какими бы благими ни были мои намерения. Мне хотелось закричать: «Я — ничтожество!» Я был убит — как хрупкий сосуд, я разбился от поразившего меня удара.

— Ты же не считаешь себя христианином, правда? — Сатана снова вставил свое слово. И опять я счел, что он абсолютно прав.

Враг продолжал обвинять:

— Ты недостоин быть рядом с этими людьми! Возвращайся во Фрибург и держись подальше от этих добрых и чистых христиан. Ты в их число не входишь.

Я воспринял его слова как руководство к действию и решил, что уеду, убегу от христиан, потому что не могу стать одним из них. У меня не было ни денег, ни машины, и я не знал, как выбраться из города. Поэтому я вышел из столовой и отправился бродить по улицам. Гитара, которая так часто утешала, когда мне было одиноко, сейчас молчала. Да она бы и не смогла вернуть меня к жизни. Я был не в состоянии извлечь из нее ни звука.

Следующие четыре часа прошли в жестоких муках. В отчаянии я искал тихое место, где мог бы на время обрести покой, но не находил — повторяющаяся в моей жизни история! Душа моя была раздавлена.

И тут меня словно осенило. Я осознал, что вне христианства просто не существует ни покоя, ни утешения. В мире, в который я был погружен в прошлом, ничего этого просто не существовало. Оставалось лишь одно — вернуться ко Христу! Мне придется повернуть назад — туда, откуда я пытаюсь бежать. В эту же минуту из глаз моих полились слезы. Я чувствовал себя таким никчемным и ничтожным. Соприкосновение с собственной слабостью стало для меня важнейшим уроком, куда более полезным, чем те, что я мог извлечь, просто изучая правила морали и законы поведения в обществе. Христиане ничем не лучше, чем все другие люди, но у них есть важное преимущество — защита, данная Духом. Сатана собирался опять сокрушить меня. В качестве аргументов он использовал реальные факты, соответствующие действительности. Но Богу удалось повернуть мои мысли. Присутствие Духа превратило саморазрушение в созидание моего нового «я». Именно так впервые проявил Себя мой новый Господин, наставник и утешитель. Нет лучшего учителя, чем Он, и Его помощь всегда бесплатна, в отличие от услуг психолога, психотерапевта или социального работника.

После долгих часов беспокойства и отчаяния я наконец понял, что мне делать: просить прощения и возвращаться назад. Признаться Иисусу, что я чувствую себя ничтожным и бесполезным, не так уж и трудно. А затем надо попросить снова принять меня, несмотря на все случившееся. Именно так я и поступил.

Когда я пришел к месту проведения конференции, меня ждал новый сюрприз. Только я открыл дверь и вошел в огромный зал, как услышал слова из уст выступающего немца: «Познать Святого Духа — значит признать свои грехи». Невероятно! Я подпрыгнул от радости. Ведь это было еще одно подтверждение того, что я принял Духа! От всего сердца я закричал: «Аллилуйя!» Пятидесятница стала для меня реальностью, поворотом в моей личной истории. «Блаженны плачущие, ибо они утешатся» [18] Мф. 5: 4. Вернуться .