Надежда Михновец - Три дочери Льва Толстого [litres]

В материалах следствия по делу об убийстве Григория Распутина фамилия Сухотина отсутствовала. История начала раскрываться позднее благодаря другим участникам события – В. М. Пуришкевичу и Ф. Ф. Юсупову.

Пуришкевич первым заговорил о еще одном участнике убийства Распутина, указав на некоего «поручика С.»: в 1918 году в Киеве были опубликованы выдержки из его дневника. Спустя несколько лет в Париже, в 1927 году, вышли в свет мемуары князя Ф. Ф. Юсупова. В них впервые прозвучала полная фамилия поручика и была указана его роль в убийстве. И Сергей Михайлович Сухотин вышел из тени одного из важнейших событий 1916 года, однако ни подтвердить, ни опровергнуть ничего из сказанного Феликсом Юсуповым уже не мог: за год до публикации он скончался после нескольких инсультов в лечебнице одного из парижских пригородов [945]. И до сих пор в истории убийства Распутина остаются спорные и не вполне проясненные моменты.

Линии Юсуповых, Сухотиных и Толстых не раз пересекались. В 1921 году Сергей Сухотин стал комендантом Ясной Поляны и женился на молоденькой Соне Толстой, дочери Андрея Львовича (после развода с Сухотиным она, выйдя замуж за поэта Сергея Есенина и став его последней женой, предпочла остаться в русской истории Софьей Андреевной Толстой-Есениной). О второй в семье Толстых Софье Андреевне речь еще пойдет в нашем рассказе. Другом эмигрантских лет графа Михаила Львовича Толстого станет князь Феликс Феликсович Юсупов. В 1950 году Татьяна Львовна Сухотина будет погребена на римском некатолическом кладбище Тестаччо, где к тому времени уже покоились тела не только ее младшего пасынка Федора Сухотина, но и князя Ф. Ф. Юсупова, графа Сумарокова-Эльстона (отца Феликса).

Феликс Феликсович Юсупов с супругой Ириной Александровной. 1913

Перед нами плотное кружевное полотно из судеб русской аристократии, чуть расцвеченное вкраплением историй людей других социальных слоев. Со временем все эти разнообразные события российской жизни постепенно уходили на второй план истории, с одной стороны подвергаясь забвению в СССР [946], с другой – вписываясь постепенно в контекст европейской жизни и растворяясь в нем. В своей книге «Дочь» Александра Львовна Толстая описала 1916 год в главе с говорящим названием: «Начало конца». Вскоре последовали события Февральской и Октябрьской революций 1917 года, падение Российской империи.

Александра Львовна продолжала свою нелегкую службу, 11 августа 1916 года ей было выдано удостоверение в том, что она состоит заведующей 8-м санитарным транспортом и должна совершать поездки в районе расположения армий Западного фронта.

За военные годы изменилось ее отношение к матери. Семейный круг стал ей дороже, и эпатаж в общении с близкими ушел. С другой стороны, и в толстовской семье отношение к Александре смягчилось. 18 января 1916 года Т. Л. Сухотина записала: «Приезжала вчера Саша из Минска на один день. Очень она мне дорога. И многим она мила, и это ее портит. Она очень набалованна. Самоуверенна, но с годами стала внимательнее к другим и себе. Понемногу воспитывает сама себя. Страшно за нее в смысле романов. Более чем когда-либо вижу, что она без любви не проживет, а она все „промахивается“, как она сама говорит» [947].

В конце декабря 1916 года Александра Львовна сообщала из Минска сестре, что ее отряд ощутимо разросся и теперь из него выросли два отряда и две летучки [948], а также база, которая не только снабжала эти отряды фуражом, провиантом, но и вела канцелярию. Александра Толстая самым подробным образом перечислила то, что включает в себя каждый отряд (лазарет, амбулаторию, перевязочную, зубоврачебный кабинет, прачечную и прочее), и при чтении этого текста становится понятно – вся эта структура отчеканилась в ее сознании.

Александра Толстая отмечала, что и больные, и все остальные живут в «землянках, халупах и шатрах», где сыро и тесно. Она старалась везде присутствовать, чтобы поддержать порядок и настроение у больных и подчиненных. В Александре Львовне произошло важное изменение, она перестала видеть себя исключительно дочерью Льва Толстого: «Здесь я не дочь своего отца, а уполномоченный Гл〈авного〉 ком〈итета〉» [949].

С декабря 1916 года по март 1917-го Александра Львовна находилась в госпитале. «Болела рана, – вспоминала она. – Я лежала в минском госпитале, мне только что делали операцию. К пиэмии [950]прибавилась тропическая лихорадка, которую я подхватила, работая на Турецком фронте» [951]. В марте Александра Толстая выписалась из госпиталя, хотя рана еще не вполне зажила, и доктор назвал свою пациентку «безумной, но отпустил». И она в самую распутицу отправилась в 3-й передовой врачебно-питательный отряд Всероссийского земского союза.

12 апреля Александра Толстая вместе с В. М. Феокритовой приехала в Ясную Поляну. Софья Андреевна записала:

«Саша, слава Богу, все такая же цветущая и полная и все так же весело и громко хохочет. Не хочется и очень радоваться посещению Саши, так как она пробудет еще только два дня, а мы так долго о ней тревожились и ждали ее.

Русские войска на Кавказе. 1916

15 апреля . Уехала Саша опять на фронт с Варварой Михайловной, бодрая и даже веселая, а я крепилась, чтобы не заплакать» [952].

После отречения царя Николая II от престола и прихода новой власти [953]многое коренным образом изменилось в настроениях солдат. В один из дней уполномоченная А. Л. Толстая согласно приказу начальника дивизии должна была заблаговременно переместить свою летучку в лощину. Однако вмешался отрядный комитет, пожелавший ознакомиться с местностью, затем обсудить вопрос о месте перемещения и выработать общее решение. Толстая писала: «Коллективное начало вступало в свои права, надо было с ним считаться. Осматривали местность пять человек. Обсуждали, спорили. Лучшего места не нашли и, потеряв три дня, остановились наконец на той же лощине, которую мы выбрали с начальником летучки. Не успели расположиться, как немцы нас обстреляли» [954].

Александра Львовна, работая над своими воспоминаниями, восстановила в памяти картину той бомбежки, которая настигла ее летучку, не подготовленную из-за проволочки коллективных согласований. И эта ночная бомбардировка лишь отдаленно напомнила ей о бомбежке 1916 года:

«Забухали тяжелые орудия, один за другим просвистели тяжелые снаряды.

Встрепенулись люди, заговорили, загремели цепями лошади на коновязи, как всегда, завыл отрядный большой пес Рябчик.

Несколько снарядов шлепнулось в противоположный берег, взрывая фонтаном землю.