Джо Байден - Сдержать обещания. В жизни и политике

Когда я пришел знакомиться с ее большой семьей, она немного испугалась и попросила меня вместе с Бо и Хантером взять пиццу и подойти позже. Но, оказавшись среди родственников Джилл, я почувствовал себя как дома. Ее дедушка сидел на заднем дворе среди помидоров, которые сам выращивал, а вокруг бегали дети. Когда мы с мальчиками вошли, меня тут же перехватила бабушка Джилл. «Дорогой, а ты знаешь, что я работала на Франклина Рузвельта, – сказала она, – в ВПА [38] ВПА (Works Progress Administration) – управление промышленно-строительными работами общественного назначения, организация по трудоустройству безработных в рамках Нового экономического курса Рузвельта, существовала с 1935 по 1943 годы. – Примеч. пер. ». Я видел, что Джилл это не нравится: она не хотела, чтобы я переманивал на свою сторону тех, кто потом мог на нее надавить. Но мне было комфортно в мире Джилл: большая семья, которая собирается по воскресеньям и ест спагетти в канун Рождества, прямо как Байдены.

Ее отец начинал кассиром в банке, а теперь занимал крупную должность в сфере сбережений и займов. Целыми днями он упорно трудился, но всегда ужинал дома, а по воскресеньям вместе с дочерьми навещал бабушек и дедушек. В доме итальянских бабушек и дедушек Джилл угощали домашней лапшой с фрикадельками, паста э фаджоли и свадебным супом, пока в других домах в это время подавали ростбиф, картофельное пюре и капустный салат. Каждые выходные они старались побывать в обоих домах. Ее отец был верным человеком и ценил верность в других. Я ему понравился, потому что я хотел заботиться о его дочери, даже когда она уверяла, что не нуждается в заботе. Джилл сказала отцу, как и всей семье, чтобы они ни на что не надеялись. Не факт, что эта история с сенатором долго продлится.

Но к праздничному сезону [39] Праздничный сезон в США начинается со Дня благодарения в конце ноября и длится до Рождества и Нового года. – Примеч. пер. Джилл уже полностью влилась в нашу жизнь. Даже когда я застревал в Вашингтоне, она заходила в наш новый дом на Монтчан-роуд – мы называли его Станцией – поужинать с Вэл, Джеком и мальчиками. В День благодарения 1975 года Джилл предложила нам куда-нибудь съездить. Уэс Бартелмес посоветовал Нантакет, и мы вчетвером сели в машину и отправились на север на долгие выходные. По пути Джилл помогала мальчикам составлять списки рождественских подарков. Позже Джилл позаботилась, чтобы к Рождеству Станция была праздничной и все в ней были счастливы.

У Джилл были странные, но очаровательные маленькие причуды. Если она что-то делала на кухне, она почти всегда оставляла дверцу шкафа открытой и редко правильно закрывала крышку. В этом она была в точности похожа на Нейлию. Порой мне хотелось заглушить голос разума и представить, что это Нейлия каким-то образом послала ко мне Джилл – что это были знаки.

В следующем году как-то утром Бо и Хантер вошли в мою ванную, пока я брился, и я догадался, что они хотели поговорить о чем-то важном. Бо только что исполнилось семь, Хантеру было шесть. Им трудно было начать.

– Скажи ему, Хант, – сказал Бо своему брату.

– Нет, ты скажи.

Наконец Хантер заговорил:

– Бо считает, что мы должны жениться.

– Что вы имеете в виду, ребята? Бо?

– Ну, – сказал Бо, – мы думаем, что нам следует жениться на Джилл. Что ты думаешь, папа?

– Думаю, это неплохая идея, – сказал я им. Никогда не забуду, как хорошо я себя чувствовал в тот момент.

– Но, папа, – серьезно сказал Бо, – думаешь, она согласится?

Мои сыновья были наблюдательны.

На самом деле я был уверен в ее согласии, но когда я впервые сделал ей предложение, она ответила, что еще не готова. Причины были все те же. Она не была уверена, что готова стать полноценной матерью. С мальчиками ставки были слишком высоки. Что же касается политики, Джилл не хотела быть публичным человеком. Я не переставал спрашивать, но чем больше я давил, тем больше она сопротивлялась. Если же я отступал назад, она делала шаг вперед. Поэтому мы договорились пока оставить этот вопрос без ответа. Но даже тогда мы все время проводили вместе. Среди моих сотрудников ходила шутка, что я был сенатором с удивительной способностью испаряться.

– Где он, черт возьми?

– Откуда я знаю, черт возьми.

– Смотрели в Мраморной комнате?

– Там его нет.

– Гардероб?

– Пусто.

– Значит, он где-то с Джилл.

По словам Джилл, я звал ее замуж еще раз пять, и она все время отвечала, что ей нужно больше времени. Я очень старался быть терпеливым. Но в 1977 году, когда я готовился к десятидневной поездке в Южную Африку, я, наконец, сломался: «Послушай, – сказал я ей, – я ждал достаточно долго, и больше не могу. Либо мы женимся, либо все. Закончим это. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы просто дружить». Я попросил ее все обдумать за время моего отъезда.

Десять дней в Африке показались вечностью. С каждым днем было все хуже, и я чувствовал, как больно мне будет, если она скажет «нет». Я даже решил предложить ей сделку: если она согласится выйти за меня замуж, я не буду баллотироваться в Сенат.

Когда я вернулся из Африки, Джилл сказала, что не может меня бросить. Если выбор стоял между браком и концом отношений, она была готова к замужеству. Я заверил ее, что уйду из Сената, если она захочет. Впереди были выборы 1978 года, и было пора принимать решение. Однажды мы сидели в библиотеке Станции, и она спросила, не решил ли я и вправду отказаться от Сената. «Ты же не серьезно?»

Я поклялся, что серьезен как никогда. Я уже предупредил несколько человек из штата, что они могут готовиться к выборам в Сенат в случае моего ухода. Но сейчас надо было показать Джилл всю серьезность моих намерений. Я поднял телефонную трубку и начал набирать номер. «Хорошо, – сказал я ей. – Я позвоню Биллу Фрэнку и скажу, что не буду баллотироваться». Фрэнк был главным политическим обозревателем Wilmington News Journal . Стоило мне сообщить ему эту новость, и 1978 год стал бы моим последним в Сенате. Я слышал гудки – телефон Фрэнка звонил. Затем я услышал сплошной гудок. Джилл положила палец на рычаг телефона. Она прервала звонок. «Не делай этого».

Позже она раскрыла мне причину своего поступка: «Если бы я отказала тебе в твоей мечте, – сказала она, – я бы вышла замуж не за того человека, которого полюбила».

В июне 1977 года в нью-йоркской часовне ООН нас с Джилл обвенчал католический священник. Мы никому об этом не рассказывали, кроме родных и самых близких друзей, – не хотели внимания прессы. На самой церемонии были только члены семьи, но и их набралось почти сорок человек. Бо с Хантером стояли с нами у алтаря: они считали, что мы женились вчетвером. Джилл была очень благодарна, что мы не стали раздувать церемонию до громкого публичного события, но все же я замечал, как она нервничала с приближением назначенного дня. В заветное утро она проснулась в пять утра и немного паниковала. Но как только мы обменялись клятвами, я почувствовал, что ее сомнения улетучились. У нас был большой предсвадебный обед в ресторане Sign of the Dove, и во время тостов я поглядывал на наших с Джилл родителей, радуясь, как они за нас счастливы.