Джо Байден - Сдержать обещания. В жизни и политике

Двадцать третьего марта 1987 года в Нью-Гэмпшире мой рабочий день был расписан по минутам: речь о внешней политике на ланче Ротари-клуба в Нашуа, встреча с бывшим мэром, пресс-конференция с объявлением о моем руководящем комитете в штате и речь по конституционным вопросам на юридическом факультете. Теперь, когда я был почти официально объявленным кандидатом, наша деятельность даже немного освещалась в прессе. Присутствовали местные журналисты, бостонская телестанция прислала свою команду. Тейлор приехал со мной. И в новом шоу CBS West 57th Street готовился длинный репортаж про меня, поэтому к лацкану моего пиджака был приколот петличный микрофон.

Якорем дня стала внешнеполитическая речь в Ротари-клубе. Я собирался объяснить, что стратегическая оборонная инициатива президента Рейгана («Звездные войны» – мечта о создании купола, который защитит нас в случае применения ядерного оружия), скорее всего, дестабилизирует наши отношения с Советами. Президенту Рейгану советовали в одностороннем порядке пересмотреть Договор об ограничении систем противоракетной обороны, подписанный Никсоном и Брежневым в 1972 году. Если бы Рейган сделал это, это поставило бы под сомнение нашу готовность соблюдать договоренности. Я хотел озвучить эту мысль и был рад, что моя кампания собрала прессу.

Однако, когда я добрался до загородного клуба, чтобы выступить с речью дня, график начал распадаться. Стало известно, что Берд, возможно, в этот же день объявит голосование по Контра-эйд [61] Contra aid – широкая дискуссия вокруг американской помощи никарагуанским «контрас», которая во многом определяла политику США по отношению к Центральной Америке в 1980-е годы. – Примеч. пер . , а я обещал ему, что буду присутствовать на голосованиях, если он попросит. Пока меня представляли, мои сотрудники уже пытались организовать мой вылет обратно в Вашингтон. И голова у меня раскалывалась. Как только я встал, чтобы подняться на трибуну, шею пронзила боль. Я попытался отпустить пару шуток, но по выражению лиц людей понял, что выгляжу паршиво. Тут у меня закружилась голова. «Привет, народ, – сказал я с улыбкой. – У меня проблема. Я сейчас вернусь… Не волнуйтесь. Еда тут ни при чем». И под взглядами озадаченных зрителей я сошел с трибуны и спустился в раздевалку.

Я ощупью добрался до деревянной скамейки и сел, но это не очень помогло. Попробовал лечь, но положение на спине только усилило головокружение. Мне казалось, что голова вот-вот взорвется. К этому времени боль настолько усилилась, что меня затошнило. Я встал, и меня вывернуло. Бог знает, что подумал звукооператор CBS, – я забыл снять его микрофон. Следующее, что я помню, – это Берт Диклементе, который стоит надо мной и спрашивает, в чем дело.

– Дай мне минуту, Берт.

– Может, выйдешь на свежий воздух, Джо? – предложил Берт. Вид у него был встревоженный.

Берт открыл дверь раздевалки, помог мне выйти наружу, и я прилег, опершись на низкую каменную стенку. От холодного воздуха мне стало лучше. Я подобрал немного снега и начал растирать им лицо. «Послушай, – сказал Берт, – давай-ка я вытащу тебя отсюда». Однако я был уверен, что смогу по крайней мере закончить речь. Она должна была вызвать большой интерес. И что скажет пресса, если я не оправдаю ожиданий?

Минут через десять один из членов клуба вышел на улицу и спросил, как я себя чувствую. Я заверил его, что сейчас приду. Все еще ощущая слабость, я встал, поднялся наверх и произнес свою речь. Ощущения были такие, как будто я снова оказался в восьмом классе и пытался справиться с заиканием. Где-то посреди выступления были моменты, когда мне казалось, что я могу упасть в обморок. Я чувствовал себя так, словно вышел из собственного тела. Прилагая огромные усилия, чтобы разобрать слова на бумаге и выговорить их вслух, я думал: неужели все эти люди, которые так хорошо меня знают, были правы? Или со мной всерьез что-то не так?

В любом случае на врачей времени не было. Я с трудом закончил речь, слез с трибуны, выпил еще немного тайленола, дал пресс-конференцию, чтобы объявить о своем руководящем комитете в Нью-Гэмпшире, и полетел в Вашингтон на голосование. Затем я снова вылетел в Нью-Гэмпшир, чтобы выступить на юридическом факультете. Таблетки притупляли боль, но в тот день она так и не прошла.

Через неделю стали известны результаты национального опроса, который показал, что Гэри Харт является ведущим претендентом на выдвижение от Демократической партии. У него было 42 процента, у меня – 1 процент. Washington Post опубликовала статью о том, что я уклоняюсь от своих обязанностей председателя судебного комитета. Еще одна короткая заметка обо мне была озаглавлена: «Джо Байден: только слова или что-то большее?» Затем я проиграл на небольшом предвыборном мероприятии в Клермонте, штат Нью-Гэмпшир. Мне вообще не следовало там быть. Я чувствовал себя чертовски плохо. Голова болела еще сильнее, чем обычно, вдобавок я подхватил грипп. В последовавшей за моей речью серии вопросов и ответов мне показалось, что один из моих сторонников сомневается в моем интеллекте. Насколько я понял, этот парень фактически говорил, что я не слишком умен. Я опять почувствовал жар в области затылка, и снова вспомнил, как был новичком в старшей школе, а ребята смеялись над моим заиканием. Среагировал я инстинктивно, и мои сотрудники, вероятно, съежились, заметив, как выпячивается мой подбородок. «Подозреваю, что у меня гораздо более высокий IQ, чем у вас», – ответил я ему. И начал рассказывать о своих дипломах и наградах, о месте в юридическом колледже. После этого мне вовсе не стало лучше. Это была спонтанная и глупая речь, и я пожалел, что высказался. Сам того не осознавая, я преувеличил свои академические заслуги. Слава богу, подумал я, уходя с мероприятия, что в зале было не так уж много народу и не многие были свидетелями этой гневной отповеди.

Наверное, Том Донилон понял, что рано или поздно мне понадобится информационная поддержка. Он был одним из самых умных парней в моей команде и считал, что мне пора познакомиться с некоторыми из будущих «монстров» в национальной прессе. Том устроил неофициальный ужин, пригласив на него нескольких хороших молодых репортеров из еженедельников и крупных газет. Я пришел на ужин в маленький ресторанчик в Джорджтауне и устроил там настоящий скандал. Возможно, я был жестковат. Это была неделя, когда Гэри Харт боролся за свою политическую карьеру на фоне обвинений во внебрачной связи. Пол Тейлор только что публично задал вопрос сенатору Харту о том, совершал ли тот когда-нибудь прелюбодеяние. И первое, о чем эти журналисты захотели узнать от меня, была история, которую рассказал им Тейлор.

Во время одной из наших предыдущих поездок я попытался растолковать Тейлору, почему в школе права открыто не протестовал против войны во Вьетнаме и как далек я был от этого.