Джо Байден - Сдержать обещания. В жизни и политике

Вот такого рода свидетельства должен был выслушать Сенат, в котором абсолютное большинство (98 из 100 человек) составляли мужчины. Но на первых слушаниях редко присутствовали члены судебного комитета. Мой голос был гласом вопиющего в пустыне, а еще я был несколько удивлен сопротивлением, встреченным со стороны сенатских защитников прав женщин.

Я знал, что они не совсем мне доверяли, потому что моя позиция по вопросу абортов не была однозначной. С одной стороны, я поддерживал право женщины на аборт, а с другой, по-прежнему выступал против федерального финансирования процедуры. Группы по защите прав женщин, наверное, были бы более лояльны, если бы инициаторами законопроекта выступали Говард Метценбаум или Пол Саймон. «О, Виктория, ты милая девочка, но ты работаешь на Джо Байдена, – было сказано моей сотруднице, одному из авторов закона “О насилии в отношении женщин”. – Почему мы должны тебе доверять?»

Но было и кое-что еще, помимо недоверия. У меня возникло ощущение, что группы по защите прав женщин были обеспокоены тем, что законопроект отвлечет внимание от основных проблем, которые они озвучивали. А также, пообщавшись с хорошо знакомыми мне женщинами, я почувствовал, что законопроект каким-то образом задевает их чувства. Я заговорил о нем с Джилл, и тот разговор на многое открыл мне глаза. Однажды утром, когда она собиралась в школу, я повернулся к ней и сказал, что я горд своим выступлением. Я ожидал – и, конечно же, надеялся, – что моя жена обнимет меня и скажет, как она мной гордится. Но после долгого молчания она сказала: «Почему ты это делаешь? Нам не нужна защита».

Я не совсем понимал, что ее беспокоило, пока мы не обсудили это еще раз спустя несколько месяцев. Джилл работала над своей первой степенью магистра в 1991 г. на вечерних курсах в Уэст-Честерском университете. Обычно, когда я приезжал домой после рабочего дня в Сенате, она ждала меня на подъездной дорожке в машине с заведенным двигателем. Как только я входил в дом, она отправлялась в школу, а я готовил свои «пашгетти» для Эшли. Но в тот день я хотел обсудить с ней одну новость, так что я постучался в окно ее машины. «Джилл, ты слышала об этом насильнике?» – спросил я. Насильник орудовал именно в ее кампусе. «Почему бы тебе не припарковаться напротив старого главного здания, где есть хорошее освещение?» «Там нет парковки», – напомнила она мне. «Просто припаркуйся там, и мы заплатим этот проклятый штраф», – сказал я, но видел, что она разозлилась. Когда она поехала, я уже буквально висел на машине. «Черт возьми, Джилл, помедленнее. Обещай мне припарковаться перед зданием, – крикнул я. – Что с тобой?»

«Что со мной? – спросила она. – Я возмущена! Я знаю, ты прав, но как мужчина ты не должен так поступать, и меня это возмущает». Почему женщине нужно парковаться там, где нет парковки, но есть освещение, чтобы ее путь до школы был безопасным? Она была права. Это было несправедливо, но так оно и было.

Из того, что я узнал в ходе продолжающихся слушаний, я понял, откуда берет начало источник негодования. Долгое время женщины считались гражданами второго сорта и даже собственностью мужчин. У нас были показания экспертов о том, что самые ранние законы, защищавщие женщин от изнасилования, были написаны для того, чтобы защитить дочерей, рассматривавшихся как отцовская собственность. Если дочь подверглась насилию, то она становилась «испорченным товаром», следовательно, выдать ее замуж становилось проблематично. Жертва, скорее всего, становилась обузой для отца.

В 1868 году, по свидетельству экспертов, Верховный суд отказал жене в праве предъявить иск своему мужу за нападение и нанесение побоев. Государственные суды в 1800-е годы постановили, что мужчины имеют законное право избивать своих жен. Эксперты отметили, что Британская энциклопедия еще недавно, в 1958 году, определяла изнасилование как «преступление, совершенное мужчиной с целью получения незаконного полового сношения с женщиной без ее согласия путем запугивания, силой или мошенничеством; муж не может изнасиловать свою жену, если она юридически не отделена от него». Всего двадцать лет назад, как напомнили комитету, насильники обычно освобождались, если жертва не могла доказать, что она рисковала своей жизнью, отбиваясь «с крайним сопротивлением».

Мы слышали современные истории о бесчувственности или некомпетентности судей, например историю о судье, который предположил, что изнасилованная жертва спровоцировала нападение, надев связанную крючком мини-юбку. Мы слышали об идиоте-докторе на одном из слушаний, который свидетельствовал, что существует некий сексуальный триггер в сознании мужчины, и если женщина запустила его, мужчина не должен привлекаться к ответственности. Вся эта глупость просто приводила меня в ярость.

К тому времени, когда мы изложили все вышесказанное комитету, Виктория Нурс и я подготовили всеобъемлющий законопроект, направленный на защиту прав женщин в семье, в полицейских участках и судах, который устранил бы недостатки существующего законодательства, и заставили федеральное правительство помогать нам. Законопроект был направлен на предотвращение насильственных преступлений в отношении женщин, а также на улучшение обучения и обеспечение ресурсами людей, которые имеют дело с последствиями насилия – имелась в виду полиция, врачи и адвокаты потерпевших. Он также обязывал обучать судей, разъясняя им проблемы, с которыми сталкиваются женщины – жертвы преступлений в системе. Горячая линия упростит сообщение о домашнем насилии, и штаты будут вынуждены соблюдать запретительные приказы других штатов.

Но для меня самой важной частью законопроекта был раздел III, в котором признавалось, что в некоторых случаях насилие в отношении женщин является нарушением гражданских прав, то есть преступлением на почве ненависти. Мы решили, что законопроект должен включать в себя раздел о гражданских правах. Им стал раздел III, который разрешал женщинам добиваться защиты своих гражданских прав, возмещения ущерба в федеральном суде и позволял им опереться на работу судебной системы в целом. Так, в случае если женщина не может добиться справедливости в судах штата, она получает право обратиться в федеральный суд. Я верил, что признание права женщины быть защищенной от нападения со стороны мужчины – это ее гражданское право, и понимание этого стало бы чрезвычайно важным толчком для изменения общественного сознания.

Когда право достигает статуса и категоризации «гражданского права», это означает, что нация пришла к консенсусу, который не подлежит обсуждению. Насилие против женщин больше не будет восприниматься как «она просила об этом» (изнасилование), «сексуальное недопонимание» (изнасилование на свидании) или «семейное дело» (домашнее насилие). Как только наша система правосудия – на местном уровне, уровне штата и федеральном уровне – признает эти преступления серьезными и непростительными, женщины смогут перестать винить себя.