Максимилиан Маркс - Записки старика

Не мог преосвященный Тимофей оставить и авдоток, малых сих, без наставлений и поучений, тем более, что у днепровских ворот по его же распоряжению, или как он выражался, благословению, поставлен был ящик с призванием верующих сносить посильные лепты на обновление износившейся и пришедшей в ветхость ризы Пресвятой Богородицы. И вот, когда весь огромнейший собор был набит ими, он с умилением увещевал их веровать в простоту духа без любомудрствования, и ежели бы в чем которая из них усомнилась, то да обратится к нему за просветлением взоры ея. Нашлась же какая-то не только верующая, но и размышляющая авдотка и обратилась к нему с просьбой объяснить ей: «Святое ушествие – мущинка али женщинка?»

– Жено, кощунствуешь! Дьявол, исконный пакостник рода человеческого, искусивший праматерь нашу Евву, глаголет твоими устами! Кайся, кайся скорее, да не погибнешь во веки!

Авдотка-то ото всего сердца и слезно покаялась, но сколько людей пожимали плечами и не умели даже скрыть улыбки на лицах своих.

Дряхлый лютеранский пастырь, застраховавший свою жизнь во время оно, и внесший ежегодными уплатами сумму чуть ли не втрое больше назначенного им после себя наследства, умер наконец в Смоленске, и на его место прислан другой, питомец Дерптского университета, прочно закаленный в буршевских коммермах [190] Коммермах – торжественное собрание членов братства, одного из видов студенческих объединений, известных как академические корпорации. Академические корпорации существуют и сегодня, но их популярность достигла пика в XIX веке. Корпорации были наиболее популярны на немецких территориях, а также в академических центрах со значительным процентом немецкого населения, таких как, например, Дерпт (ныне Тарту). Эти собрания отличались веселой атмосферой и были связаны с употреблением большого количества алкоголя. и кнайпах, а равно и в богословской диалектике – он, делая визиты всем, без различия вероисповеданий, как властям, так и замечательнейшим личностям города, явился и к преосвященному. Тот принял его с подобающею важностью, совсем не соответствующей простоте духа и между прочим отнесся к нему с фразой:

– Вы – христианский, хотя лютеранский священник, и потому, я полагаю, что вы сознаете свое низшее значение в сравнении с нашими священниками. Ведь вы верно знаете, что мы-то, мы первые, а вы далеко за нами.

– Вполне согласен, ваше преосвященство, – сказал пастор. – Я не надеялся услышать от вас столь лестную похвалу, за которую приношу чувствительнейшую благодарность.

– За что же? – в недоумении спросил Тимофей.

– Священное писание у нас одно и то же, и потому я осмеливаюсь обратить внимание вашего преосвященства на слова, находящиеся в нем: «первые будут последними, а последние – первыми» [191] Евангелие от Марка. 10:31. «Многие же будут первые последними, и последние первыми». .

Остолбенел архиерей и едва собрался с силами ответить на этот ловкий диалектический изворот вздохом и чуть ли не со стоном:

– Любомудрствуете, любезнейший, любомудрствуете. А мы-то в простоте духа, без всякий любомудрствований…

– Змий искуситель! – прибавил преосвященный, обращаясь к стоявшему при нем причетнику и указывая пальцем на удалявшегося в переднюю пастора.

Общество сельского хозяйства и промышленности затеяло выставку произведений своей губернии. Последовало разрешение на нее свыше, и хотя малочисленность экспонатов и жалкий вид представляемых ими предметов очень затрудняли и устроителей, и распорядителей, однако придан был ей вид, хотя не блистательный, а все-таки сносный, и даже очень порядочный. Оставалось открыть ее поднятием иконы, молебном и водосвятием; и вот затруднение: никто из членов общества не хочет отправляться к его преосвященству в виде депутата с просьбою благословить открывающуюся выставку. Да и в самом деле что а охота вдруг попасть в некие энгельгарды? Кое-как уговорили наконец помощника председателя общества и директора гимназии Петра Дмитриевича Шестакова [192] Шестаков Петр Дмитриевич (1826–1889), педагог, ученый и общественный деятель. С 1852 по 1855 гг. – инспектор, а с 1855 по 1860 гг. – директор Смоленской гимназии. В 1865–1883 гг. исполнял должность попечителя Казанского учебного округа. съездить к страшному архиерею. Тот поехал и успел склонит его на соизволение, но спрошенный о приеме и разговоре во время приема, ответил с улыбкой и махнув рукою только односложным «ну!»

По окончании молебна преосвященный выступил с необходимой и неизбежной при каждом случае импровизированной в простоте духа проповедью и разрядился следующим условным периодом:

«Ежели открываемая выставка имеет целью усиления славы божьей и благодарности всевышнему за данные им дары, ежели она будет возбуждать в душах посетителей ее благочестие и набожность – я призываю на нее благодать Создателя и благословляю ее; ежели же напротив она послужит к распространению житейской суеты, роскоши и разврата, и отвлечет набожных и преданных веры от простоты духа, смирения и покорности божьему провидению, то я проклинаю ее и предаю анафеме».

Заметим, что это был финал его проповеди, или, лучше сказать, заключение высказанной им семинарской хрии, и что вслед за этим хор певчих грянул: «спаси, господи, люди твоя», и проповедник пошел окроплять залы выставки святой водою.

– То же он и вчера говорил, – сказал П. Д. Шестаков по окончании обряда открытия.

Простота духа не оставила преосвященного Тимофея и в присутствии Государя Императора Александра Николаевича в Смоленске.

Перед обедом Государь, подошедши к столу, хотел налить себе рюмку вина, как вдруг архиерей, приглашенный тоже к столу, обратился к нему со словами:

– Богу нужно прежде помолиться, ваше Императорское величество, Богу!

– А, да! Начинайте!

– Очи всех, Господи, на тя уповают… – и т. д., с чувством, толком и продолжительной расстановкой прочитал архиерей.

Государь пригласил занять его место возле себя и постоянно подливал в его рюмку вина, упрашивая выкушать.

Под конец обеда бедный старик не мог подняться с кресла без помощи двух послушников. Александр Николаевич, был, кажется, очень доволен неустойчивостью архиерея, не показывая вид, что не примечает ее.

Через месяца 4 или 5 епископ смоленский и дорогобужский был уже на упокое на Меже, в Ардынской пустыне поречского уезда.

Совершенно в противоположность архиерею можно поставить другую современную ему личность – председателя казенной палаты, Колковского. Ежели тот говорил и действовал по своему понятию в простоте духа, то этот напротив и одно, и другое вел выгодным для собственного только индивида и всегда окольным и извилистым путем.