Максимилиан Маркс - Записки старика

Явились обратно и ополченцы.

– Где же вы были?

– А в Бендзерах.

– Что там делали?

– Да стояли там.

– Только-то?

– Ну! И работали – муку рубили.

– Как?

– А топорами.

– Что же, и эту муку ели?

– Нам-то не досталась – гвардия съела.

В Москве тогда производился суд над Затлером и Вердеревским, и потому дальше не нужно было спрашивать.

Прошли через Смоленск в Москву и севастопольские герои с генералом Липранди, тем самым, про которого его же солдаты пели:

– Что, каков теперь Севастополь? – спросил я тамбур-мажора, поставленного на 3 дня в дом, занимаемый мной.

– Да как вам сказать, ваше благородие, видали когда-нибудь огород, изрытый свиньями? Вот вам и Севастополь.

– Метко и картинно, брат, выражаешься.

– Поверьте, что так, ведь я мог хорошенько приглядеться.

– Верю, верю.

Все, что думало и чувствовало по-человечески, скопилось в училищном ведомстве смоленской гимназии. И начальники, и учителя, были люди большей частью молодые, только что окончившие университетские курсы, со светлыми идеями в голове и с теплым человеколюбием в сердце. Понятно, что дух крепостничества, обуявший всю местную дворянскую интеллигенцию, отчуждал их от себя с ненавистью и презрением. Когда смоленское дворянство испрашивало пособия у казны по причине голода и чрезвычайной дороговизны, учителя гимназии были исключены из числа чиновников по настоятельному совету предводителя Друцкого, а попечитель Букегевден стал присылать в гимназию свои распоряжения с требованием исполнения их точь-в-точь как к бурмистру и старостам в своем имении.

Попечителем московского учебного округа был тогда генерал Назимов [206] Назимов Владимир Иванович (1802–1874), на то время генерал-адъютант. С 1849 по 1855 гг. – попечитель Московского учебного округа. Позднее был назначен в Вильно военным губернатором и управляющим гражданской частью, а также гродненским, ковенским и минским генерал-губернатором. С 1861 г. – член Государственного совета. , добряк в душе, но в высшей степени бестолковый в деле управления учебной частью. В одно из своих посещений Смоленска он наивно проговорился: «Господа! Образование и наука – дело второстепенное, прикладное. Главное – порядок, повиновение и субординация!» Не было почти дня в Москве, чтобы не явился разносившийся по всему городу анекдот о нем. То он приказывал провести диагонали то у него гипербола съедала в сутки 300 пуд сена и проч., проч. до бесконечности. Надеяться на его заступничество было бы крайне неосновательно, оставалось одно – бороться собственными силами, твердо отстаивая свои права, и разумно подыскивая средства защиты.

Не у всех хватило на то энергии. Учитель математики Елемев переехал в Петербург, где потом нашел для себя отличное поприще службы в комитете об улучшении быта крестьян, под руководством генерала Ростовцева. Сам директор-философ покоя ради нахлопотал себе перемещение в другое ведомство и уехал. Оставшийся инспектор Петр Дмитриевич Шестаков должен был в то время заступить место директора и даже эконома при гимназическом пансионе. А тут нужно еще было вести к концу распрю с Букегевденом. Храбро и стойко повел он дела гимназии. Букегевден принужден был отказаться от попечительства, и сам Назимов после долгого колебания назначил директоров все-таки Шестакова, которому этого было достаточно, чтобы самому стать и поставить весь персонал учителей на незыблемой почве легальной независимости от капризных настояний сословия, мечтавшего прибрать в свои руки всех и вся.

После Назимова (назначенного виленским генерал-губернатором) попечители Евгр. Петр. Ковалевский [207] Ковалевский Евграф Петрович (старший) (1790–1863) – известный общественный деятель. Прежде чем стать министром народного просвещения в 1858 г., он был Томским губернатором (1830–1836), директором и главным управляющим многих фабрик и учреждений. (после министр просвещения) и Ник. Вас. Исаков [208] Исаков Николай Васильевич (1821–1891) – генерал. В 1860-х годах Александр II доверил ему реформу русской армии. (потом начальник военно-учебных заведений)оценили по достоинству и смоленскую гимназию, и ее директора, и учителей. Шестаков был вскоре назначен инспектором студентов московского университета, потом инспектором училищ московского округа, затем директором демидовского лицея в Ярославле, и наконец попечителем Казанского учебного округа в Москве. Когда же Н.В. Исаков хотел основать в Москве образцовую гимназию, то имел в виду почти половину комплекта всех учителей из Смоленска.

Особенно памятно столкновение Шестакова с генералом Липранди.

В половине 3-го по окончании уроков ученик 1-го класса, маленький мальчик лет 10, сын бедного чиновника, жившего где-то за Днепром в конце города шел домой по большой улице и у собора встретился с генералом Липранди, едущим на обед, данным ему дворянами в зале собрания.

– Стой! – грозно закричал генерал.

Мальчик, никак не воображая, что этот приказ относится к нему, осмотрелся только и пошел дальше.

– Задержать его! – скомандовал Липранди шедшим по улице солдатам.

Бедняжку, совершенно потерявшегося, солдаты схватили и представили пред ясные очи его превосходительства.

– Как ты смел, щенок, не стать во фрунт и не отдать чести начальству?

Мальчишка дрожал только и не отвечал ни слова.

– На гаупфвахту его и держать там до моего приказа!

И мальчик очутился на гаупвахте.

Родители бросились на поиски за неявившимся домой сыном. Отец прибежал в гимназию узнать о нем что-нибудь, ему сказали, что он по окончании уроков пошел домой. Через час явился снова с известием, что сын его арестован генералом и содержится на гаупвахте. Директор сейчас же поехал к Липранди.

– Разве вам неизвестен приказ покойного Государя Императора, чтобы все воспитанники учебных заведений отдавали честь генералам и всем высокопоставленным лицам? Да сами вы и ваши учителя вольнодумцы и беспокойные люди, не хотящие повиноваться властям. Знаю я всех вас, знаю, сказывали мне про вас. Не пущу! Пусть сидит там до моего отъезда из Смоленска.

Шестаков, получивши такое dictum acerbum тотчас же обратился к губернатору и настоятельно потребовал выдачи мальчика в ведомство гимназии, которой он состоит учеником. В тот же вечер мальчик был под конвоем доставлен родителям и сдан под расписку в получении.

– Я не прощу этого своеволья и сообщу о нем высшему начальству. Разогнать надо это революционное гнездо и загнать его куда и макар телят не гонял! – сказал генерал, уезжая из Смоленска.