Сергей Красиков - Возле вождей

В начале сорок второго года двойника долго подготавливал к заданию плотный, средних лет мужчина с целеустремленным взглядом.

Он сказал, что немцы забросили в Москву двух диверсантов, хорошо знающих русский язык, одетых в офицерскую форму, мужчину и женщину. Они имеют задание убить И. В. Сталина.

Следовательно, на Христофора Гольштаба возлагается ответственнейшая задача отвлечь внимание диверсантов на себя. Для чего на двойника надели длиннополую шинель, фуражку с высокой кокардой, усадили в правительственную автомашину и в сопровождении — эскорта заставили курсировать по маршруту: загородный дом — Кремль — загородный дом.

Семен Ильич радостно потирал руки, москвичи поверили, что Сталин находится в Москве.

Помимо Христофора Гольштаба упоминают и еще одного двойника Сталина, уроженца Винницы, Евсея Лубицкого, до невероятности схожего с Верховным. Ссылаясь на его воспоминания, журналисты утверждают, что он до самой смерти главы государства поднимался на трибуну Мавзолея в дни всенародных торжеств. Встречался с иностранными делегациями, появлялся на официальных приемах, что очень раздражало Молотова, Кагановича, Ворошилова, Хрущева и остальных.

За восемь месяцев до смерти вождя Лубицкого арестовали за то, что он «слишком много знает», и сослали на остров в Белом море. Однако после смерти Сталина освободили и разрешили жить в глухом районе Казахстана.

Лубицкий доверил часть своей жизни любимой женщине, любимая женщина — своей подруге, подруга — другу, а тот, как говорится, пересказал смолоду и селу и городу.

Сегодня по рукам москвичей гуляет рукопись аж о четырнадцати двойниках Генсека ВКП(б) — КПСС. Сколько же их было на самом деле, знают, пожалуй, только руководители спецорганов, но те предпочитают хранить молчание.

А по воспоминаниям сына Г. М. Маленкова Андрея из книги «О моем отце Георгии Маленкове», именно в начале 1942 года И. В. Сталин выезжал на некоторое время в Куйбышев (сегодняшняя Самара), куда, на случай захвата немцами Москвы, перебазировалась часть Советского правительства во главе с В. М. Молотовым.

Было ли все вышеозначенное на самом деле, придумано ли досужими людьми, гораздыми на всевозможные домыслы и мистификации, утверждать не берусь. Сам Сталин однажды заявил: «Поскольку это не исключено, значит, возможно».

…Но это была не первая моя встреча с вождем. Первая произошла в августе 1949 года в первом корпусе здания правительства.

В Кремле помимо часовых, привязанных к определенному месту, в то время имелись и посты дозорные, сторожевые. На один из них после прохождения определенной подготовки и инструктажа и был поставлен я.

Принял пост и вижу: по коридору шествует генералиссимус. Строевым шагом чеканю навстречу, вскидываю руку к козырьку и рапортую:

— Товарищ Генералиссимус Советского Союза, дежурный поста курсант Красиков.

Сталин, выслушав рапорт, спрашивает:

— Почему вы не в тенниске, товарищ курсант?

— Я в тенниске, товарищ Генералиссимус Советского Союза.

— Вы неправильно поняли меня, — говорит Сталин. — Я спросил, почему рукава вашей гимнастерки коротки, как у тенниски.

— Полагаю, это произошло потому, товарищ генералиссимус, что комплекты верхнего летнего обмундирования новобранцев находились в стирке и потому укоротились. Командование, похоже, решило сэкономить и еще одного летнего комплекта обмундирования новобранцам не выдавать, так как в конце октября предстоит переход на зимнюю форму одежды.

— Доложите командиру, — прерывает Сталин, — чтобы вас срочно переобмундировали.

— Слушаюсь! — соглашаюсь я. Поднимаю трубку прямого телефона и передаю указание генералиссимуса. Едва успел доложить, как наряд караула сменили и повели на склады. Вызвали портных. Прямо на складах подогнали новую форму одежды и через три часа караульных вновь выставили на посты, в новой, только что с иголочки одежде.

В феврале 1950 года без меня меня женили, то есть избрали членом участковой избирательной комиссии по выборам в Верховный Совет СССР. Председателем комиссии по Кремлевскому избирательному участку была жена Яна Феликсовича Дзержинского — Лихова Любовь Федоровна. При проведении инструктажа я находился в наряде и самых последних указаний начальства по подготовке и проведению выборов не знал.

Выборы проходили в клубе имени Свердлова, в 14-м корпусе Кремля, где сегодня располагается резиденция Президента Российской Федерации.

После смены наряда пожаловал на второй этаж клуба, разместился рядом с Любовью Федоровной и стал помогать ей выдавать и отмечать в ведомостях бюллетени.

Проголосовали Андреевы, Кагановичи, Ворошиловы, Микояны, Молотовы. Поток избирателей стал заметно ослабевать, и вдруг в тишине раскатывается зычный голос коменданта Кремля Н. К. Спиридонова:

— Внимание!

Поворачиваю голову на голос и вижу: комендант левой рукой делает решительную отмашку от себя. Все военнослужащие при этом мгновенно срываются с мест и бросаются бежать. Побежал и я. Но все побежали прямо на коменданта и за него, а я со второго этажа ринулся на лестницу, ведущую в цокольное помещение. Перескакиваю три-четыре ступени и вижу: снизу, навстречу мне, поднимается Иосиф Виссарионович Сталин, а за ним прикрепленный офицер. Лифтов тогда в здании клуба не было.

Понимаю, что вдвоем на лестнице нам не разминуться, и на ходу влипаю спиной в стену, освобождая свободный проход генералиссимусу.

Поравнявшись со мной, Сталин интересуется:

— Куда торопимся, товарищ курсант?

Но я настолько оторопел, настолько испугался неожиданного столкновения, что ничего сказать не могу и лишь ловлю ртом воздух.

— Ничего, ничего, успеете, — успокаивает меня вождь и, миролюбиво похлопывая по плечу, с улыбкой интересуется: — Фамилию-то свою не забыли?

— Никак нет, товарищ Сталин. Красиков моя фамилия.

— Красиков? — спрашивает вождь. — Вы случаем не родственник Петра Ананьевича Красикова?

— Далекий, товарищ Сталин. — Двоюродным, не то троюродным братом приходился Петру Ананьевичу мой дед Егор Красиков.

— То-то. А я думаю, где мне приходилось встречать столь похожего человека. Очень схожи вы с молодым Петром Ананьевичем. Очень. Скоропостижно рано скончался Петр Ананьевич. Верным ленинцем был. Пусть земля будет ему пухом…

Еще раз окинул меня взглядом и стал медленно подниматься по лестнице к урнам для голосования.

Мне же при голосовании Сталина по распоряжению командования в зал идти было нельзя. Оставаться на лестнице нелепо, и я, дабы избежать греха, спустился на первый этаж цокольного помещения.

Однако уйти оттуда никуда не могу: на дворе зима, а моя шинель находится в раздевалке центрального подъезда административного здания.