Сергей Красиков - Возле вождей

Через несколько минут Сталин спускается вниз не один, а в сопровождении коменданта Кремля Н. К. Спиридонова и его первого заместителя генерала П. Е. Ко-сынкина.

Генералы идут, соблюдая субординацию, не рядом с вождем, а чуть приотстав, по-гусиному цугом, в спину друг другу. Вождь неторопливо, негромко что-то говорит коменданту, тот четко отвечает. Все шествуют мимо меня, и жестом руки Сталин дает понять — разговор окончен.

Тучный комендант при этом так лихо поворачивается на 180 градусов, что лоб в лоб сталкивается с заместителем. Косынкин не увидел жеста вождя и продолжал двигаться в затылок шефу до тех пор, пока не врезался в лоб Спиридонова. Искр, посыпавшихся из генеральских глаз, я не видел, увидел только едва заметную улыбку, шевельнувшую усы вождя, и настроился поскорее вернуться к рабочему столу, ан не тут-то было: генералам нужен был козел отпущения.

— Куда тебя понесло? — спрашивает Спиридонов. — Все люди как люди, ушли в укрытие, лишь ты один понесся как баран на новые ворота. Удивляюсь, как ты еще товарища Сталина не снес. Три битых часа на инструктаже объясняли, куда по тревоге идти, где идти. Все поняли, крбме тебя.

— Но я не был на инструктаже, товарищ генерал. В наряде находился. По вашей команде понял, что надо уходить со второго этажа, а куда — не понял. Ближе всего ко мне оказалась лестница. На нее и побежал. Извините. Интуиция подвела.

— Ох-хо-хо-хо! — заколыхался Спиридонов. — У него, оказывается, интуиция есть. А у тебя лишь чугунный лоб и никакого соображения! — накинулся комендант на Косынкина. — Таким лбом либо сваи забивать, либо грецкие орехи колоть. Фингал больше сливы вон взошел…

— Синяки от меди сходят. Разрешите к синяку пряжку ремня приложить, — пытаюсь я разрядить ситуацию.

— Катись отсюда, — рявкнул Косынкин. — Не то мы приложим тебе куда следует пару горяченьких, чтобы впредь голова соображала.

Покорно ухожу. Обескураженный сажусь рядом с Любовью Федоровной и всем видом показываю, что, кроме подсчета количества проголосовавших, меня ничто больше в жизни не интересует.

На древнем Боровицком холме в юго-западной части Кремля москвичам видно величественное здание Большого Кремлевского дворца, включившего в себя гражданские и церковные постройки пяти столетий. В их композицию входят Грановитая палата и Святые сени XV века, Золотая царицына палата — XVI, Теремной дворец — XVII и дворцовые церкви XIV–XVII веков.

Этот архитектурный ансамбль неоднократно перестраивался и обрел современный облик в 1839–1849 годах. Именно тогда по проекту К. А. Тона была воздвигнута новая часть дворца с фасадом, выходящим на Москву-реку. Этот фасад ныне не только поддерживает горизонталь кремлевской стены, но и всей архитектурной композицией ориентирован на фасадную панораму.

Прежние, доминирующие в Кремле, вертикальные линии соборов и колоколен при сооружении дворца как бы нивелировались и привнесли в архитектонику Кремля элементы фронтальности, в которые древние архитектурные памятники стали довносить новые горизонтальные линии и уравновешивать его.

А возведенные на месте древних дворцов Василия III и Ивана IV парадные и жилые покои Теремного дворца царя Михаила Федоровича с многоярусным силуэтом, многоцветными изразцами, островерхими башенками и кровлями при возведении Большого Кремлевского дворца были введены в композицию комплекса, над ними появилась единая кровля свода, где хоромы построены как четырехстенные русские избы с тремя окнами по карнизу, а крыльцо расписано яркими цветными красками и украшено нарядными шатрами, арками и белокаменными львами.

Интерьер же Теремного дворца обставлен по традициям обстановки боярских хором первой половины XVII века. Рамки окон исполнены в виде квадратиков, треугольников, в них вставлены цветные слюдяные пленки, что придает помещению сказочный, таинственный вид и загадочность.

Пол теремных комнат выстлался дубовыми плахами, в будние дни покрывался яркими сукнами, а в праздничные украшался дорогими коврами.

В первой передней комнате с расписными сводами, резными подоконниками и нарядными изразцовыми печами бояре и думские дьячки ожидали выхода царя, восседая на широких лавках. Здесь иногда государь принимал и иностранных послов.

Кабинет царя с изразцовой печью и царским троном доуточнял назначение помещения. Среднее окно здесь именовалось челобитным. Из него во двор на шелковом шнуре опускался почтовый ящик, предназначенный для сбора писем, посланных на имя государя.

Личный покой государя завершается опочивальней, созданной и обставленной с теплотой и уютом. В центре опочивальни челном плывет деревянная резная кровать с высоким шелковым балдахином. Ее декоративные узоры на спинках и сводах отлично гармонируют с рисунками бортов. Среди сотрудников Кремля бытует мнение, что к царю Михаилу Федоровичу кровать перешла от Ивана Грозного, почему в обиходе и покои по сей день именуются покоями Ивана Грозного.

Неся дозорную службу в помещениях дворца, я захотел уточнить, высокого ли роста был царь Иван Васильевич Грозный. Рулетки с собой не оказалось, и потому я взял да и разлегся на царской кровати государевой опочивальни. Вытянуться не успел. Выяснилось, что это прокрустово ложе мне всего до щиколоток. Очень огорчился оттого, что Иван Великий оказался не таким уж великим по росту. Тяжело вздохнул от расстройства и увидел над собой глаза проверяющего посты начальника караула.

— Ты нешто государь, чтобы на царевой кровати возлежать? — интересуется офицер.

Желая свести происшествие к шутке, я отвечаю:

— Не смей, смерд, покой государя нарушать. Голову снесу.

Но лейтенант шутки не принял. От моей ли наглости или от своей самоуверенности он вышел из себя и входить назад не собирался.

— Встать! Смирно! — скомандовал.

И я, забыв про царский сан, качнулся не царем Иваном, а обыкновенным ванькой-встанькой и бросил руки по швам.

Кому из нас подфартило больше: мне ли, на минуту представившему себя царем, или лейтенанту, царем командующему, — неизвестно. Но когда я по команде из царя был возвращен в рядового Советской Армии, лейтенанта это очень позабавило:

— Так-то вот лучше! Тоже мне царь выискался.

Из-за настырности лейтенанта я вжиться в роль государя не успел, о чем до сих пор горько сожалею. А назавтра в приказе коменданта Московского Кремля значилось: «Объявить рядовому Красикову С. П. выговор за недостойное поведение в покоях Ивана Грозного».

Покорный смерд понес наказание, так и не испытав, сколь тяжела шапка Мономаха.

Возникли любопытные, пожелавшие узнать, в чем выразилось недостойное поведение рядового Красикова в покоях Ивана Грозного. Появились на сей счет и свои версии. Одни говорили, что в них-де была развешана для просушки одежда царя, в которую я будто бы вырядился, в левую руку взял царский посох, а правую, как на державу, положил на футбольный мяч и зычно приказал: