Жан-Жак Фельштейн - В оркестре Аушвица
- Название:В оркестре Аушвица
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Эксмо
- Год:2021
- Город:Москва
- ISBN:978-5-04-119448-2
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Жан-Жак Фельштейн - В оркестре Аушвица краткое содержание
Пятьдесят лет спустя ее сын Жак, вознамерившись узнать больше о прошлом рано умершей матери, начинает собственное расследование. Эта книга — результат бесконечных писем, путешествий и бесед с участницами оркестра, которые поделились своими историями, полными боли, страха — и сестринства.
Эта история настоящая, а оттого еще более пугающая и пронзительная.
В оркестре Аушвица - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Появление в оркестре Маленькой Элен и Маленькой Жюли позволяет Альме организовать целый ряд четвертых скрипок, объединив Зофью с двумя франкофонками.
Несмотря на депрессию, у Зофьи быстро завязываются теплые отношения с Вишей и Марылькой, а в начале ноября и с Хеленой. Вчетвером они образуют сплоченное ядро, практически семью, способную поддерживать не только друг друга, но и окружающих.
Солидарность — великое дело, путь к выживанию в адском месте, где некоторые матери могут не удержаться и съесть детскую пайку хлеба, где случаются кражи самого насущного — миски, ложки, пары ботинок.
XI
Смерть лебедя
Я становлюсь связующим звеном между ними, и мне это почему-то нравится. Я сообщаю каждой новости о других и как будто оживляю «спавшую» сеть: некоторые не общались пятьдесят лет… Хильде я передаю кассету с фильмом об Аните, снятым Би-би-си.
Теперь я понимаю, чем меня радовала роль вестника: я не только отдавал им должное за поддержку моего проекта и их бесценную помощь, но и становился членом давно сложившейся группы, разлетевшейся по разным странам и континентам. Полезным членом…
От Зофьи, Хелены и Виолетты я узнаю о Хильде те вещи, которые сама она вряд ли бы мне рассказала.
В группе «полуидиоток», как назвала ее Сильвия, у Хильды было особое место. Честная, внимательная к другим до одержимости, она показывала остальным пример высокоморального поведения, надзирала за младшими, Иветт и Сильвией, поддерживала их ласковым словом, а если требовалось, и делом. Сильвия вспоминает, как, переболев тифом, вернулась из санитарного барака совершенно оголодавшей и Хильда отдала ей свою порцию.
Она — как и ты — старалась улаживать недоразумения, возникавшие из-за языковых трудностей, ее уважали все, даже польки, во всяком случае, самые умные из них. Зофья никогда не забудет, что Хильда переводила для нее на немецкий письма к родным и делала это так замечательно, что они ухитрялись читать между строк… И конечно же, не требовала за «работу» никакой платы!
Хильда действовала иначе, потому что терпеть не могла конфликтов. Она говорила мне: «Я знала, что, если не сделаю все возможное для девочек, потом вообще ничего не будет…»
Мы с Хильдой много говорили о ее жизни до Биркенау, и я узнал, что она была членом сионистской организации — во враждебной среде, в Германии 30-х годов, — что подготовило ее к «несчастью» лучше, чем других женщин, и помогло выжить.
Она была одной из немногих в оркестре, с кем Альма общалась… неформально. Они разговаривали о музыке, живописи, литературе и будущем. Альма подтрунивала над Хильдой, над ее мечтой о земле обетованной, уговаривала стать дирижером оркестра, который она обязательно организует после войны с девушками из их группы…
Хильда уже тогда была слишком независимым человеком, чтобы воспринять идеи Альмы и позволить им влиять на свою жизнь, хотя очень любила эту женщину и восхищалась ею. Поселившись в Израиле, она стала много читать о Густаве Малере и его семье, чтобы лучше понять Альму.
Хильда хранит как драгоценную реликвию последнее стихотворение Альмы, написанное незадолго до смерти… У нее, как и у большинства старых подруг, свой взгляд на то, как все случилось, и она волнуется, заговаривая об этом. При каждом упоминании смерти Альмы, во многих отношениях зна́ковой по причине своего трагичного и загадочного характера (этим она похожа на твою), у меня перехватывает горло. От ощущения собственной беспомощности я сжимаю кулаки и скриплю зубами.
Альма недомогает.
Ее много недель мучают жестокие мигрени. Время от времени она просит Фаню помассировать ей затылок, но это не помогает. Оркестрантки удивляются — они никогда не слышали, чтобы Альма жаловалась. Она подавлена, растеряна. Маргот вспоминает, как во время одного из концертов Альма ужасно побледнела и у нее закружилась голова, так что пришлось прислониться к стене каземата.
Впрочем, менее требовательной Альма не стала — ни к себе, ни к оркестру, — и постепенно окружающие привыкли видеть ее осунувшейся и задумчивой.
В марте она решает положить на музыку одно свое странное стихотворение, взяв Симфонические этюды Шумана. Много лет спустя Серж Генсбур использует музыкальные цитаты из этого произведения для песни «Лимонная цедра»…
У меня внутри звучит песня
Прекрасная песня
Она будит в душе воспоминания
Мое сердце было спокойно
А теперь снова зазвучали нежные ноты
И все встрепенулось
Жизнь казалась далекой, мне всего хватало
Сердце давно успокоилось
А теперь рядом со мной
Снова счастье и желание
И самые тайные надежды
И бесконечные страхи
Все теперь оживает, все
Но я хочу лишь мира в душе
И тишины
Не хочу думать о песне.
Удивительная просьба из уст музыкантши, готовой обменять музыку на мир в душе… Анита, например, признается, что проигрывала пьесы в голове, лишь бы не сойти с ума.
Альма не только не могла адаптироваться к реальности Биркенау, но некоторое время пыталась подчинить эту реальность своему внутреннему миру. Разве это не напоминает отречение и завещание?
Стихотворение должны были петь на музыку Шумана, но оно так и не прозвучало: в нем говорилось о мире и тоске по прошедшим временам. В Третьем рейхе подобные мотивы не приветствовались, а в Биркенау и вовсе были strengst verboten , «строжайше запрещены».
2 апреля Альму пригласила на день рождения Эльза Шмитт, капо одежного склада. Отказаться было невозможно — следовало выполнять «общественные» обязанности.
Вернувшись в барак, Альма почувствовала себя совсем плохо, ночью у нее резко подскочила температура. На следующий день началась рвота, головная боль стала нестерпимой. Пришлось звать врача. Потом на теле выступили странные синеватые пятна, и температура резко упала.

Стихотворение Альмы, переписанное рукой Хильды
Никто не мог ничего понять в этих симптомах, Альма — она оставалась в сознании — вспомнила, что накануне выпила за столом рюмку водки, плохой, явно самопальной.
Ее перевели в санитарный барак. Сделали промывание желудка, взяли пункцию, подозревая менингит. Во время этой крайне болезненной процедуры Альма бредила и только мотала головой, как будто пыталась унять боль.
Врачи предполагали менингит, сепсис и, чувствуя свое бессилие, делали инъекции, чтобы поддержать сердце.
В ночь на 4 апреля 1944 года у постели Альмы дежурила одна из ее подруг, доктор санитарного барака. У больной начались конвульсии, потом она затихла. Все было кончено.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: