Вадим Верник - Свободный полет. Беседы и эссе

— И.: Да, я танцевал тогда с температурой под сорок, только за кулисами пришел в себя, на какой-то кровати. Вызывали «Скорую помощь».

— А кому и зачем нужны такие жертвы?!

— И.: Ну, я же не умею говорить «нет». (Улыбается.)

— Тебе самому было тогда страшно?

— И.: Нет, страшно не было. Было обидно.

— М.: От такого не застрахован ни один артист. Есть вещи, которые нельзя контролировать на сцене. Травмы случаются. У меня вот был перелом ноги. Я «сломалась» на прогоне нового спектакля. С этим переломом я проработала еще около недели, потому что на рентгене врачи не разглядели перелома. Месяц ходила на костылях, потом долго восстанавливалась. А у меня намечалось тогда столько премьер! Конечно, надо заботиться о своем здоровье. Нужно больше времени уделять отдыху. Даже Ваня уже понял, что нужно беречь себя. За здоровье в нашей семье отвечаю я. Всё время слежу, чтобы муж пил витамины, делал массажи…

— Еще один момент. Отлично помню, как перед дебютом в «Дон Кихоте», перед самым началом спектакля я спросил у Ивана, волнуется ли он, выходя первый раз на сцену Большого театра. Иван самоуверенно и очень по-взрослому ответил: «Чего волноваться-то? Чем больше будешь бояться, тем выше вероятность, что не получится. Поэтому не надо бояться. Надо выходить и делать».

— И.: Наверное, это был юношеский максимализм, защитная реакция. Могу сказать, что, если перед спектаклем пропадет волнение, можно уходить из профессии.

— То есть тогда ты лукавил?

— И.: Конечно. И возможно, из-за адреналина не понимал, как сильно переживаю. Сейчас понимаю, что, сколько бы ни танцевал, волнуюсь всё больше. Когда растешь, когда достигаешь определенного уровня, появляется ответственность за то, что ты делаешь. Всякий раз, выходя на сцену, ты должен становиться лучшей версией самого себя.

— В семнадцать лет у тебя уже был «Дон Кихот», к которому многие танцовщики идут годами. Куда дальше хотелось расти?

— И.: Потолков много. Чтобы двигаться дальше, нужно уйти в сторону и обойти этот «потолок». Что и произошло, когда я ушел из Большого. Это был мой сознательный шаг, хотелось открывать для себя новые миры в профессии.

— И у тебя всё получилось. Ты сделал феноменальную карьеру.

— И.: За эти годы мне много где удалось танцевать. Я поработал с лучшими танцевальными труппами Нью-Йорка, Лондона, Мюнхена, Рима… Я был и Иваном Грозным, и Спартаком, и принцем в «Лебедином озере», и там же Злым гением. У меня нет такого, мол, как это, вы предлагаете мне танцевать Злого гения, — я хочу быть только принцем. Если роль мне интересна, пускай она будет второстепенной, какая разница. Ведь можно выйти и станцевать ее так, что она станет главной!

— Это верно. У вас, мне кажется, совсем разные характеры. Если Иван темпераментный, взрывной, то Маша спокойная, невозмутимая…

— И.: В чем-то мы все-таки похожи. Например, оба домашние, такие «диванные войска». Самый большой кайф, когда можно посидеть дома вдвоем, поговорить…

— Помню квартиру Маши в районе «Белорусской». Мы снимали там программу «Кто там…» сразу после премьеры «Ивана Грозного». В гостиной висела огромная бумажная люстра, на которой друзья писали всякие пожелания.

— М.: А еще там были цитаты классиков. Моя любимая фраза: «Если ты будешь розой, то сердце мое будет садом». Так всё и случилось, когда мы с Ваней оказались вместе.

— Я знаю, что Маша коренная москвичка, а вот у Ивана богатая география.

— И.: Да уж, помотало меня. Родился я в Приморском крае, а балету учился в Минске.

— Почему Минск, а не Москва?

— И.: Мне посоветовали там хороших педагогов. Из Владивостока мы переехали на Украину, в Днепропетровск, мне было двенадцать лет. Я начинал с народных танцев, выходил на сцену и понимал: там я чувствую себя более открыто и легко, чем в обыденной жизни. Сцена стала частью меня. Поскольку начинал я в Днепропетровске, то Большой театр для меня был чем-то недосягаемым, я об этом даже и не мечтал, — просто хотел танцевать. Однажды к нам в Днепропетровск приехал Вадим Писарев…

— Писарев работал в Донецком театре и при этом был международной звездой.

— И.: Он замечательный танцовщик. У нас Вадим Писарев танцевал Базиля в «Дон Кихоте». Он поразил меня, совсем еще маленького, своей сумасшедшей актерской энергией и отдачей, и я загорелся всерьез заняться классическим балетом.

— Интересно, Ваня, тебе с самого начала говорили, что у тебя выдающиеся балетные данные?

— И.: Я в пять лет уже станцевал вариацию из «Дон Кихота»…

— …ничего себе!

— И.: Так что, наверное, был потенциал. Не могу сказать, что всё складывалось легко, но мне с самого детства нравилось работать. Я не любил праздно бегать по училищу, играть в салочки или сидеть в компьютерном клубе, мне это было просто неинтересно, да и какой от всего этого толк? Занимался только тем, что могло принести какой-то результат. Я всегда был лидером, даже английский язык выучил по этой причине. Когда я приехал работать по контракту в Нью-Йорк, в Американский театр балета, то подумал: как же так, я не буду душой компании? И начал учить язык. Наверное, природой в меня заложено быть в центре внимания. (Улыбается.)

— В Большой театр тебя пригласили после победы на Московском международном конкурсе артистов балета. Тогда все только и говорили про феномен Ивана Васильева.

— И.: Пригласили чуть позже. Золотую медаль на конкурсе в Москве я получил в пятнадцать лет.

— М.: Кстати, мы там первый раз с Иваном увиделись: в тот год я тоже стала лауреатом.

— И.: Нет, впервые мы встретились раньше, когда ты приезжала на концерт к нам в Минское училище. Неужели не помнишь? Я участвовал в одноактной постановке, поставленной специально для меня, а Маша танцевала в «Щелкунчике». Правда, тогда мы не познакомились.

— Почему?

— И.: Я вообще был застенчивым мальчиком. Выходил на сцену, танцевал, а дальше оставался в своем мире. Каждый раз, когда в минском театре давали балет, я обязательно был в зрительном зале, на галерке. Одноклассники по училищу удивлялись: «Зачем ты столько раз ходишь на одну и ту же постановку?» А я не понимал, как можно пропускать, исполнители-то каждый раз другие, есть чему поучиться.

— Видишь, ты интуитивно чувствовал то, что не понимали сверстники. Твой старший брат Виктор тоже балетом занимается. Ты по его стопам пошел?

— И.: Нет, скорее, он пошел по моим. Так получилось, что мы начали заниматься вместе в народном ансамбле, а дальше я его везде опережал. Я поехал в Минск, через год он туда приехал. Когда я пришел в Большой, он поступил в Московскую академию хореографии. Сейчас брат работает в Большом театре в мимансе, так что в штате один Васильев все-таки есть! (Улыбается.) А меня в Большой звали трижды.