Вадим Верник - Свободный полет. Беседы и эссе

— Отлично. Но вот жёлтый свитер как был, так и остался.

— Нет, он другой. Он более яркий… ну, и более дорогой, конечно. (Смеется.)

— Как тебе кажется, какой пример ты своим детям подаешь?

— Знаешь, для меня главное, чтобы дети были не злые по отношению к миру, чтобы они были — вот это самое главное — хорошими людьми.

— А вот как воспитать эту добрую энергию?

— Понятия не имею. Только показывать пример, наверное. Что бы я ни сделал, что бы ни сказал, мне кажется, люди понимают, что я хороший человек. (Смеется.) Вот я и хочу, чтобы мои дети были такими же, чтобы в них не было этого злого гномика внутреннего. Макс иногда расстраивается, что он такой же, как и я — открытый. Он так переживает, когда кто-то не хочет с ним дружить. Ну это круто, я радуюсь, что он так реагирует. Этим он напоминает мне моего брата, — никто так не умел дружить, как мой брат. Ты понимаешь, к нему на похороны пришел весь город, ему было 23 года, весь город пришел, даже губернатор. Это умение дружить, любить проявлялось во всем. Вот какой пример нужен — умение дружить, любить и так далее.

— Брат погиб в результате несчастного случая. Вы были очень близки?

— Да. В прошлом году было 10 лет, как его нет с нами. Слушай, 10 лет прошло, а я уже так просто об этом говорю. Ну да, мы были очень близки, у нас маленькая разница была — я его старше на год и три месяца. У нас были общие друзья, его друг Димка — сегодня мой самый близкий друг. Это, кстати, к разговору про эмоции — можно орать и кричать, разговаривать про темы, которые тебя внутри затрагивают эмоционально, рыдать, а можно вот так вот спокойно, как я, говорить про своего брата, которого уже нет. Зимой я всегда стараюсь поехать в Томск — к Сашке на могилу. Поэтому, еще раз повторюсь, самое главное — уметь любить и дружить, тогда всё будет отлично.

— Я знаю, что ты это говоришь не для красного словца — в этом твоя суть. Продолжай любить, дружить и оставайся таким же хорошим человеком, а другим ты уже и не будешь.

— Надеюсь. (Улыбается.)

Актриса Аглая ТАРАСОВА не повторяет путь своей прославленной мамы Ксении Раппопорт. Она идет в профессии своей дорогой и уже добилась отличных результатов. Фильм «Лед», где Аглая играет главную роль, принес ей популярность. Она способна играть драму и влюбляться на экране так, как будто дело происходит в реальной жизни. Наш разговор состоялся после премьеры фильма «Лед», а сейчас Аглая Тарасова снимается в сиквеле этой картины.

— Аглая, прежде всего поздравляю тебя с выходом фильма «Лёд».

— Спасибо, Вадим. Для меня это было какое-то огромное счастье. Я часто думаю, чем я заслужила такой шанс, такую возможность?

— Главная роль и совершенно новая энергия Тарасовой-актрисы. Там ведь был сумасшедший кастинг.

— Да. Причем мне об этом, слава богу, стало известно уже после того, как меня утвердили. Была бы я изначально в курсе, ужасно бы зажалась. Уже в процессе съемок и общения с друзьями я узнала, что на кастинге были практически все, кого я знаю, кого вижу и о ком слышу. Поэтому мне вдвойне приятно, что утвердили именно меня.

— Роль Нади — на сопротивление?

— Нет. Героиня такая сильная, добрая, по-женски мудрая, честная, открытая — такая, какими, на мой взгляд, в принципе и должны быть люди.

— Я думал, ты скажешь «такая, как я».

— Не хочу показаться нескромной, но я, конечно, добрый человек. Однако у Нади есть такая черта, которую я бы и сама хотела иметь. Она целеустремленная, не опускает руки, не сдается. А я… Мне порой легко потерять веру в себя. И вообще, Надя, конечно, профессионал посерьезнее, чем я.

— Что ты имеешь в виду? То, что у тебя нет актерского образования, базовой школы?

— Конечно. А Надя — спортсмен, профессионал с детства.

— Сколько тебя помню подростком, ты всегда была рядом с мамой — в театре, на съемочной площадке. И меня удивляет один момент: зачем тебе надо было идти учиться на политолога, а потом еще и на педагога…

— …иностранных языков. Я хотела существовать как-то отдельно, что-то свое делать. Думала: люблю я иностранные языки, значит, пойду туда учиться, попробую. На самом деле вряд ли бы у меня что-то получилось — не в моем характере вот так пять лет сидеть и писать какие-то бумажки. Я не умею строить планы, у меня очень много энергии, она бьет через край, я чувствую, что заражаю ею людей, которые рядом со мной находятся, и вижу, что людям это нравится.

— В этом вы с мамой похожи.

— Наверное, да.

— А как возникла политология?

— У меня просто повышенное чувство справедливости. Я хотела повысить пенсии, раздавать старикам еду… У меня были детские фантазии в голове, мне казалось, что всё это легко, что надо просто прийти и объяснить. Я пришла учиться на первый курс и вскоре поняла, что не согласна с педагогами по многим позициям. Я вскакивала с парты и начинала ругаться с преподавателями, — это в 17 лет! К счастью, эта моя история быстро закончилась.

— И все-таки зачем нужны были эти телодвижения, когда с тобой и так всё было понятно? Ты же актриса до мозга костей.

— Это были по большей части неосознанные действия. Всё, что я знала о себе, — это то, что я не хочу связывать свою жизнь с математикой. Понимаешь, это очень странно, но я никогда не думала, что вообще в эту область актерскую зайду, она для меня не была какой-то особенной и волшебной, потому что я всё знала изнутри. Я очень много времени проводила в Малом драматическом театре, где мама работает. И мне посчастливилось ребенком увидеть мир, потому что мама гастролировала с театром и часто брала меня с собой. Я была в Австралии, я была в Северной Америке, мы месяц гастролировали по Англии. Как-то в Австралии, Сиднее, была такая история. Я смотрю «Дядю Ваню», наверное, двадцать четвертый раз, потом подхожу к Льву Абрамовичу Додину и говорю: «Лев Абрамович, ну посмотрите, этот актер сегодня не в форме. Вот вчера на репетиции было намного лучше». А мне было тогда лет 12. (Улыбается.) Я, конечно, не понимала тогда масштаба личности Додина. Для меня это был мамин режиссер, и всё. Поэтому я считала возможным вот так просто подойти к нему и что-то сказать… В детстве в актерскую сторону я никаких шагов делать не собиралась. А когда заканчивала школу, у меня появились страхи, я абсолютно не понимала, кем хочу быть.

— А как появилась уверенность?

— Все произошло достаточно случайно. Мама снималась в Эстонии и просила меня к ней приехать. А я не хотела этого абсолютно, потому что у меня была первая любовь, мне хотелось гулять по Петербургу, мамы нет, отлично, значит, свобода. Но мама меня буквально заставила поехать к ней. Правда, меня не пропустили на границе, потому что не было какого-то документа от папы. Я там долго просидела, меня отправили обратно. Счастливая, звоню: «Всё, до свидания». А мама отвечает: нет не всё, документы сделаем. Я поехала во второй раз. Опять та же картина — опять не пропускают. И мама за мной отправилась на машине (а это четыре часа езды от места маминых съемок), чтобы меня наконец-то забрать. В результате я неожиданно получаю эпизодическую роль в этом фильме. Потом я вернулась в Питер, уже обо всем забыла. И вдруг через месяц звонит режиссер: «Ты должна сыграть главную роль». Оказывается, девочка, которая там снималась, решила уехать в Лондон, потому что собиралась стать моделью, и нужно было всё переснимать заново. А режиссеру понравился мой эпизод. И дальше началось. Это были шесть месяцев какого-то фантастического удовольствия. В перерывах я ещё ездила в автобусе между Эстонией и Петербургом, между Таллином и Петербургом, чтобы учиться на политолога. В какой-то момент я отчётливо поняла, что вот тут я счастлива, а здесь нет. И я покинула институт.