Наталья Бондарчук - Сергей Бондарчук. Лента жизни

– Что же ты будешь играть после такой роли? Я не знаю таких ролей.

– А я знаю! – выдохнула я.

Тарковский улыбнулся, и, приняв это как одобрение, я произнесла:

– Вам нужно снимать вместе фильм по роману Достоевского «Униженные и оскорблённые».

Ещё не придя в себя от гипноза – просмотра «Соляриса», отец закивал головой.

– Да, это было бы прекрасно, прекрасно.

Тарковский улыбнулся и сказал:

– Можно и не по роману, можно снять фильм о самом Достоевском.

Канны. К маю 1972 года фильм «Солярис» был отобран для участия в конкурсном показе Каннского кинофестиваля и получил Гран-при жюри, а также приз Фипресси и приз на XXVIII международном кинофестивале в Карловых Варах. Какой-то чиновник за меня получил премию за лучшее исполнение женской роли на IX международном кинофестивале в Панаме. Нас приглашали на международные фестивали многих стран мира.

В сентябре 1972 года я была включена в большую делегацию советских кинематографистов для поездки в Италию. Сохранились дневниковые записи тех дней.

В самолёте меня усадили с отцом. Впервые летим вместе. Говорили о невозможности снимать в наше время честную картину о современности.

– Даже для тебя это невозможно? – спросила я.

– Для меня особенно…

– Но почему? Тебя все уважают, ценят.

Сергей Фёдорович иронично улыбнулся:

– И ненавидят, пока тихо…

23 сентября, суббота

Первый официальный день фестиваля. Когда ещё будешь в такой компании: Ростоцкий, Смоктуновский, Тарковский, Бондарчук, Герасимов, Шукшин с женой, Храбровицкий, Голубкина, Вия Артмане, Озеров, Сизов, Гайдай, Ильенко, Володина, Банионис и ещё многие-многие артисты и режиссёры!

25 сентября, понедельник

Утром встала пораньше, чтобы купить подарок отцу. Сегодня у него день рождения. Купила красивую табакерку с музыкой из фильма «Доктор Живаго».

Днём вся делегация отправилась на остров Капри. На острове были возложены цветы к единственному в Европе памятнику Ленину, кстати, совершенно на него не похожему. Втихаря мне рассказали такую байку. Когда Ильич посетил Горького, тот всё подстроил, как будто его берут жандармы под арест. Конечно, это была шутка, но Ильичу она очень не понравилась, он был злопамятен и в свою очередь сослал Горького на Капри. Отель, где Горький встречался с Лениным, сохранился.

Возвращались в плохую погоду, дул сильный ветер, и я простыла. Вечером – ужин в честь отца. Я первая ему вручила подарок. За столом сидели Люся Савельева, Герасимов, Сизов, Ирина Константиновна, Гайдай и я. Сергей Аполлинариевич предложил тост за династию Бондарчуков, Гайдай весело поддержал. Много говорили, под конец я предложила тост «за одного из самых близких нам людей», нашего дорогого учителя Сергея Аполлинариевича Герасимова. Учитель был растроган. Тепло попрощалась с отцом, он обещал меня найти после конференции. Только зашла в свой номер – стук в дверь, и передо мной – моя мамочка, она только что приехала на фестиваль, в её команде Шукшин, Хуциев и многие другие. Проводила её до их гостиницы.

26 сентября

Утром сообразила. Уникальный момент: здесь в Италии мы все – мама, отец, Герасимов, Тарковский. Я по-прежнему немного простужена. Отец повёл меня лечиться и напоил какой-то крепкой наливкой с полынью. Вечером ко мне в номер явилась вся мамина группа – Хуциев, Шукшин, Гурченко, Лида Шукшина и ещё актёры, набралось человек десять. Заказала в номер вина, фруктов. Василий Макарович хандрил, сразу начал тосковать по Родине. Видно было, невмоготу ему эта заграничная жизнь. Мамочка осталась у меня ночевать.

Подарила моему Сергею Аполлинариевичу кусочек лавы с Везувия. Он был очень рад. Как тепло, когда рядом Учитель. Везде иллюминация, празднуется день Святого Михаила. Фонарики, цветы, ангелы с трубами, карусели, весёлые базары игрушек – мир Феллини и Антониони…

29 сентября

Дала интервью итальянскому телевидению, говорила об отце, Герасимове и Тарковском. «Их объединяет интерес к жизни человеческого духа», – может быть, наивно пыталась я объединить трёх таких разных художников.

В 1973 году вместе с Николаем Бурляевым я поступила во ВГИК на режиссёрский факультет. Незадолго до этого я привезла из поездки в Австралию свой узкоплёночный фильм, который мне удалось смонтировать и даже озвучить. Меня приняли в мастерскую Сергея Герасимова и Тамары Макаровой на второй курс. Уже через два года, в 1974 году, мы с Николаем Бурляевым закончили ВГИК, режиссёрский факультет, и начали снимать дипломную работу по Салтыкову-Щедрину «Пошехонская старина». Ректор ВГИКа Ждан не подписывал нам сценарий для дипломов, боясь ответственности, ведь была ещё актуальна фраза: «Нам нужны такие Щедрины и Гоголи, чтоб нас не трогали». Сатира опасна любому режиму, она всегда актуальна и вызывает неконтролируемые ассоциации. То есть над чем раньше смеялись, то и нынче смешно, несмотря на Великую Октябрьскую революцию. Помогли нам запустить в производство наши дипломы Сергей Герасимов, директор «Мосфильма» Николай Сизов и художественный руководитель объединения, где мы снимали наши фильмы, – Лев Арнштам. В нашей дипломной работе согласились сниматься замечательные актёры: Лев Дуров, Светлана Крючкова, Инна Макарова, Эраст Гарин. Текст от автора мы попросили прочесть моего отца. Он согласился и пришёл к нам в тонстудию. Надо было видеть, как трудился Сергей Фёдорович, надеясь поймать нужную интонацию для финала нашей картины. Он сделал около двадцати дублей, всё время посматривая в нашу с Колей сторону, – достиг ли он цели? Рубашка на нём взмокла от напряжения. Наконец он озвучил слова Щедрина, с особым чувством читая последние слова великого писателя: «Я люблю Россию до боли сердечной и желал бы видеть моё отечество счастливым».

Завершив «Ватерлоо», отец решил, что наконец-то пробил час постановки чеховской «Степи». Торопиться было некуда. Сценарий был готов. Группа тоже была в сборе, оставалось только войти в план студии и начать подготовительные работы. Выдавшийся перерыв он использовал для активного отдыха. Снова увлёкся резьбой по дереву, иногда писал маслом, ездил на рыбалку. Врачи не рекомендовали волноваться, он и не волновался. В доме установилась благостная атмосфера всепонимания, громче звучал детский смех, чаще навещали гости. Ирина Константиновна вспоминала: «Я не помнила его таким никогда, каким он был после “Ватерлоо”. Порой я начинала бояться за него. Сергею Фёдоровичу никогда не изменяло чувство юмора, но в те месяцы его словно подменили. Он стал острить, раздаривать комплименты. Он вдруг увидел, что в доме есть дети, и в нём проснулись отцовские чувства. Он редко сам звонит по телефону, но в те дни его трудно было оттащить от аппарата. Я начинала беспокоиться, пыталась говорить с ним, а он либо отшучивался, либо мурлыкал песенки. Так продолжалось до того момента, пока его не вызвали в Министерство обороны…»