Наталья Бондарчук - Сергей Бондарчук. Лента жизни

Репетировали вечером на палубе теплоходика, и так здорово все играли… Я всю ночь повторяла текст, чтобы назубок знать. Утром сыграли во дворе одним дублем. И сыграли хорошо! Как сцепились – и пошло не останавливаясь, очень натуральная сцена получилась… Мы так с Васей слаженно играли, что это было как в пинг-понге: он мне – я ему! И фразы, и взгляды, и чувства – всё пустили в расход, с молотка!.. Мы не заметили, как сыграли эту сцену на одном дыхании.

Бондарчук, любя актёров и всегда служа им, как нянька, был абсолютно сокрушён и опустошён. Сергей Фёдорович, брови домиком, потерявший дар речи, отупело рассматривал наши лица, плечи, костюмы. Мы видели, как он был нами доволен, но и сами из опыта знали, что это не фунт изюма – сыграть беспрерывно целую часть по времени, то есть десять минут перед камерой».

По требованию Сергея Фёдоровича актёры целыми днями ходили в солдатских гимнастерках, даже когда не были заняты в сценах. Выполнять многие действия своих героев исполнителям также пришлось самостоятельно, например, рыть окопы. Вадим Иванович Юсов называл «Они сражались за Родину» самым тяжёлым своим фильмом «с точки зрения воссоздания боевых действий». Юсов хотел добиться, с одной стороны, свободы в движении камеры, с другой – свободы и выразительности в движении военной техники. Для этого прокладывались многометровые рельсовые дороги и использовались краны. Панорамы, снятые широкоугольной оптикой в плавном движении вверх или вниз придают действию планетарный масштаб. На картине проявился талант Вадима Ивановича на ходу создавать оригинальные технические и художественные решения. Например, для фильма была специально сконструирована рельсовая эстакада из алюминия, по которой двигалась тележка с закреплённой камерой и оператором. С помощью этой конструкции был снят знаменитый кадр сокрушающего всё на своем пути танка. Сам Вадим Иванович любил рассказывать о съёмке сцены контузии героя Вячеслава Тихонова: «Бондарчук требует от меня показать в кадре напряжение и животный ужас. А погода, как назло, стоит прекрасная – ни ливня, ни облачка. То есть никаких дополнительных выразительных средств, чтобы описать состояние героя, нет. И для того чтобы в кадре была едва заметная нервная дрожь, я попросил танкистов в строго определённые моменты стрелять в сторону Тихонова из всех орудий холостыми зарядами. Выстрелы были мощные, нам всем приходилось затыкать уши, но нужный эффект был достигнут: от каждого залпа земля вздрагивала, начинала немного дымиться, а картинка плыла. А чтобы усилить этот эффект, мы вокруг Тихонова поставили жаровни с углями. В итоге, когда вы видите крупный план актёра, то изображение становится неустойчивым, напоминает мираж в пустыне. Выглядит очень эффектно, а нужно всего-то поджечь уголь!» Ну и добавлю от себя – актёрам выдержать весь этот ад!

Юсов создаёт изображение войны не только осязаемое и достоверное, но и показывает её как глубокую личную трагедию и индивидуальное испытание. Распоряжением Генерального штаба Вооружённых сил СССР для съёмок картины был сформирован сводный полк, в который входили кавалерия, пехота, танковая и сапёрная части и рота водоснабжения. Всего массовка на картине составляла около двух тысяч человек и включала как солдат, так и жителей станицы Клетской. В качестве боевой техники использовалось несколько десятков танков Т-44 и полтора десятка реактивных самолетов L-29. И те и другие были созданы после событий, изображаемых в фильме, однако реальных немецких танков и «мессершмиттов», которые были бы на ходу, к моменту съёмок найти не удалось. Для согласования действий съёмочной группы и управлявших техникой военных была разработана целая сигнальная система – члены группы по рации передавали друг другу информацию о местонахождении танков и самолётов. Поскольку задействовать военную технику – дело дорогое и трудоёмкое, снимать старались с минимальным количеством дублей. Вадима Ивановича Юсова, снимавшего движущийся танк с эстакады с близкого расстояния, едва не пришибло застрявшим на броне бревном. Для многочисленных взрывов, которые Бондарчук и Юсов хотели видеть максимально реалистичными, пиротехниками картины было использовано астрономическое количество тротила – пять тонн. По словам одного из пиротехников картины, именно сцены со взрывами режиссёр переснимал чаще всего, при этом подготовка занимала такое количество времени, что за смену порой удавалось сделать всего один дубль. Несмотря на высокую долю риска, от пиротехники за время съёмок никто не пострадал. Для моего отца, фронтовика, было очень важно, чтобы главные роли играли актёры, которые сами прошли или хотя бы хорошо помнили войну. Поэтому Юрий Никулин, Василий Шукшин, Вячеслав Тихонов, Георгий Бурков, Иван Лапиков, Иннокентий Смоктуновский, Алексей Ванин были утверждены без проб.

Для меня дуэт Василия Шукшина и Георгия Буркова, солдатская дружба их героев, юмор, почти детская искренность – главное достоинство картины. Вот как рассказывает мой отец о работе с Василием Макаровичем:

«Первое время чувствовал его настороженность. Он будто ждал моих режиссёрских указаний: что и как играть. Я же не собирался ничего диктовать. Верил ему, как и Вячеславу Тихонову, и Георгию Буркову, и Ивану Лапикову, и другим актёрам, которых пригласил сниматься. Со временем он стал держаться раскованнее и увлёкся работой.

Шукшину нравилась роль Петра Лопахина, бывшего шахтёра, а потом солдата-бронебойщика. Но особенно он загорелся после того, как творческая группа встретилась с Михаилом Александровичем Шолоховым. И хотя писатель был, как всегда, немногословен, беседа с ним произвела на всех неизгладимое впечатление.

Шолоховские диалоги легко ложатся в разговорную речь. Это я заметил ещё в период работы над сценарием “Они сражались за Родину”. Шукшин же с самого начала принялся в них что-то менять применительно к себе, своей индивидуальности. Переставляя во фразе какое-нибудь слово, он делал её как бы своей собственной. Это пошло на пользу фильму, как и непосредственность поведения Шукшина перед камерой.

Шукшин предупредил, что, играя Лопахина, будет предельно раскрепощён. Вначале я с некоторой тревогой приглядывался к тому, как он сморкался, ругался и т.п. В нашем кинематографе такое не принято, хотя ещё в период работы над картиной “Война и мир” я понял, что иной раз трудно обойтись без некоторых выражений или заменить их адекватными. Решил, что раскованность Шукшина правомерна в нашей картине, отвечает её духу и стилю, и ввел её во всей группе.