Алексей Баталов - Сундук артиста

С первой минуты, как только открылся занавес и одинокий луч прожектора выхватил из полной темноты человека в светлом одеянии, сразу приковавшего к себе внимание битком набитого зрителями зала, внимание это ни на секунду не ослабевало до самого конца акта. В антракте нас с Гитанной вдруг позвали за кулисы, оказалось, что Марсо видел мою картину «Шинель», а ему сказали о нашем присутствии в зале, так мы познакомились, и он пригласил нас поужинать.

Потом, в этот приезд, он даже побывал и у нас дома.

Когда соседи узнали, какого гостя мы ждем, весь дом всполошился и стал готовиться к его визиту. Дело дошло до того, что жена генерала из квартиры напротив уговорила супруга прислать солдат, дабы привести в порядок подъезд и запущенный двор.

Надо ли говорить, что когда Марсель появился в нашем преображенном дворе, во всех окнах теснились зрители.

То была замечательная встреча! Мы, обгоняя переводчика, половину изображали на пальцах или рисовали на салфетках. Марсо обожал Чарли Чаплина, и я рассказал ему о том, какую роль он сыграл в работе над фильмом «Шинель».

Дело в том, что еще задолго до съемок мы с Роланом Быковым без конца говорили о Чаплине. Припоминали его фильмы, главные сцены, где он заставлял зрителей смеяться и плакать. А герой «Шинели» словно нарочно создан для актера, способного без монологов и словесных откровений передать сложнейший мир маленького забитого человека. И опыт, и талант, и пример Чаплина были бесценной помощью в наших поисках.

Ролан прекрасно понимал стоявшую перед нами задачу и задолго до съемок стал готовиться. В разговорах с людьми начал вдруг просто пользоваться теми немногими словами, которые Гоголь определил своему герою. А вокруг гоголевских фраз при определенной мимике и определенной ситуации он «насобачился» выражать очень многое. К примеру: «Вот оно, какое обстоятельство. Да уж. Если захотеть… то уж точно – того», – глубокомысленно изрекал он в буфете «Ленфильма».

А дальше, уже работая на площадке, мы всегда стремились построить линию героя так, чтобы сами его действия и поведение выражали несравненно больше, чем только слова. В результате самый счастливый день Акакия Акакиевича и вся сцена вечеринки по поводу новой шинели сделаны вообще без диалогов.

Потом, в Париже, мне рассказали, что именно этот кусочек Марсо попросил показать ему еще раз.

Конечно, я был очень польщен его вниманием, и потом все пересказал Быкову.

Все шло обычным путем, мы с Роланом ездили на показы картины в разные кинотеатры. И вдруг я получил сообщение – на мое имя пришло письмо из Франции от Марселя Марсо.

Я примчался. Мне перевели то, что было напечатано всего на одной страничке, и стали поздравлять. В этом письме Марсо предлагал мне принять участие в его проекте и в качестве режиссера снять картину по произведению Гоголя с ним, Марсо, в главной роли. Представьте себе, чтό в те времена значило такое предложение для начинающего режиссера, да еще – от любимого замечательного актера!

А дальше я что-то делал, работал, но жил только предстоящей встречей с Марсо. Слал письма с рисунками персонажей или костюмов. Получал ответы – тоже с рисунками из «Петербургских повестей». Почти год вот так, от письма к письму, все двигалось и дышало. Он постепенно склонялся к работе в роли героя повести «Нос».

И тут я напоролся на каменную стену государственной власти и Госкино, которые категорически сначала отвергли, а потом просто запретили эту работу. Но самым омерзительным было даже не само запрещение, а форма отказа. Когда я сказал: «Мне стыдно писать, что наше Госкино возражает против того, чтобы Марсо играл русскую классику», – они предложили мне сослаться на болезнь! И чтоб ни слова о Госкино, о запрете! Потом я еще куда-то ходил, просил, надеялся…

Через близких людей Марсо узнал о проволочке с переговорами и, слава богу, сразу понял, что дело не во мне.

Спустя несколько лег, когда мы уже переехали в Москву, у меня появилась возможность побывать в Париже, где я впервые оказался в русском киноклубе «Жар-птица».

С тех пор я, благодаря председателю киноклуба Жаку Масхарашвили и его незаменимой помощнице Альме Артуровне Кессельман, почти каждый год ездил в Париж во главе небольшой группы актеров, которые представляли в этом клубе свои новые фильмы.

Во Франции я снова встретился с Марсо. А однажды, когда мне удалось взять с собой Гитанну, Марсель в свободный день забрал нас в гости, в свой загородный дом, неподалеку от Парижа.

У Гитанны есть пара старинных серебряных шпор, которые ей подарил Марсо. Оказалось, что он видел ее выступление, когда наш цирк приезжал на гастроли во Францию.

А у меня на стене, над маленьким столиком, висит в рамочке фотография, которая запутанным путем, долго путешествуя, все-таки добралась до нашего дома. На ней постаревший, но удивительно приветливо улыбающийся Марсо возле афиши своего вечера, на которой написано: «Шинель».

Так в конце концов он все-таки воплотил и подарил публике наш замысел!

В начале уже упоминалось о съемках картины «Три толстяка», это вторая моя режиссерская работа. Но в отличие от «Шинели», где денег не хватило для того, чтобы снять по-настоящему гоголевский финал, теперь никаких ограничений для создания новой формы не было.

Уже в сценарии, который я писал вместе с братом Михаилом, были заложены многолюдные сцены с множеством персонажей, населяющих книгу Олеши. К счастью, в этой густонаселенной картине согласились участвовать в небольших ролях и даже эпизодах замечательные ленинградские и московские актеры.

А главные детские роли, которые требовали особенной подготовки и внимания, после долгих поисков и проб, достались девочке из Прибалтики Лине Бракните и ленинградскому школьнику Пете Артемьеву.

Здесь я просто обязан низко поклониться моей Гитанне, у которой, кроме меня, появилось еще два ученика: с Петей Гитанна занималась акробатикой, а с Линой, кроме этого, танцами и жонглированием.

Нe могу не сказать и о замечательном дрессировщике Константине Константиновском, благодаря которому были сняты все невероятные эпизоды в зверинце и в парке.

Конечно же, я стремился в каждой сцене найти какое-то забавное, необычное решение, дабы наша картина оставалась увлекательной сказкой.

Больше других досталось актеру Карнаухову, который летал на воздушных шарах над городом, выбивал собой огромное окно во дворце и приземлялся в центр гигантского торта.

Естественно, что для съемок летающего на связке воздушных шаров человека была сделана легкая кукла с лицом актера и в точно таком костюме, в каком играл сам Карнаухов.