Коллектив авторов - Жил-был один писатель… Воспоминания друзей об Эдуарде Успенском

Успенский сразу же стал авторитетом у сельских ребятишек. В крыше своего сарая он проделал отверстие, вставил туда оконную раму, и под нею установил стол для пинг-понга. Когда приезжал дядя Эдик, пацаны толпой бежали к нему и паслись у него целыми днями. Он разговаривал с ними по-командирски сурово, и они слушались его беспрекословно. Мальчишки осваивали его пинг-понг, а Эдик стучал на машинке, время от времени кидая короткие реплики кому-нибудь из своих спутников – он никогда не приезжал один. Да к тому же обычно привозил собаку и ручную галку Кралю в клетке. Кажется, иногда брал с собой и попугая.

Однажды мы с этой галкой чуть не устроили пожар, только не в Троицком, а в другом доме Успенского, на станции Клязьма. Я очутился там проездом. В доме помимо меня находились Эдик и Толя Галилов. По комнате свободно летала галка Краля. Вела она себя благопристойно, безбоязненно садилась людям на плечи, приятно так когтиками скребла.

Села она на моё плечо, заглядывает сбоку умным серым глазом. Я, конечно, умилился, утратил всякую бдительность. А она клювом выхватила у меня изо рта горящую сигарету и улетела. Дом деревянный, все стены в открытых книжных полках, масса рукописей, папок, связок бумаг! Как писал Шергин: «Ах да руками мах!» А она исчезла в этих бумажных дебрях, и когда мы стали кричать и вопить, вылетела уже без сигареты. Бог миловал, возгорания не произошло, а могло бы полыхнуть! Мы, кажется, уже даже стояли с полными вёдрами наготове…

Успенский был очень популярен у финских читателей, и Витя Чижиков заслуженно разделял его успех как иллюстратор. Оба они побывали в Финляндии по приглашению крупного финского издательства. Это издательство помимо Эдика издавало и других советских авторов – например, нашего генсека Брежнева с его военными воспоминаниями. Успенский в интервью финским газетам благодарил издательство за то, что оно издаёт его и, как он выразился, «нашего уважаемого президента». «Я посетил книжные магазины, – говорил Эдик, – чтобы узнать, как расходятся мои книжки. Мне это не всё равно. И я увидел, что расходятся они лучше, чем воспоминания нашего уважаемого президента. И я понял, почему. Это потому, что их не иллюстрировал художник Чижиков!»

Была и у меня одна замечательная поездка с Эдиком. Я сидел один в своём троицком доме, рисовал Блока. И вдруг объявляется Эдик – он вёз народ на север, в Ферапонтово, где у Юрия Коваля была изба. Тогда Коваль ещё машиной не обзавёлся, так что Эдик играл роль возничего. Всего в машине было пять человек: сам Эдик, Юра Коваль, Толя Галилов, фотограф Виктор Усков и тогда ещё молодой писатель Саша Дорофеев. Все места были заняты, и я вслух позавидовал: как, мол, вам хорошо – весна, конец апреля, солнце в зените, в Ферапонтово едете… Хоть бы на коленях у вас улечься! И вдруг Толя Галилов великодушно уступает мне место, езжай, а я Эдика в его избе подожду. Я начал лепетать, что, мол, понарошку сказал, но меня быстро уговорили.

Дорога какая! Через Ростов, Ярославль, Вологду. У нас снега почти нет, а северные озёра подо льдом и снегом. Воздух голубой, солнце – хоть в рубашке ходи! Доехали до Цыпиной Горы, а дальше грязь по самую ступицу. Машину заперли, оставили на шоссе, манатки тащим на себе километра четыре. Вокруг сёла, когда-то многолюдные, а сейчас мёртвые, выбитые окна, но видно, что дома раньше утопали в черёмухе, что хороводы водили на этих зелёных лугах. У Коваля в избе холодрыга, щели кругом. Холодно, хмель не берёт…

Через пару дней я поехал с Эдиком домой, а Коваль, Усков и Дорофеев остались дожидаться лета. Наверно, тогда красоты будет ещё больше! Проехали мы с Эдиком Вологду, он и говорит: «Рассказывай что-нибудь, а то я засну за рулём». Ну, я рассказывал про путешествие в Туркмению, про красную землю степи, про фисташковые рощи, про плач шакалов, про охоту на дикобразов и про то, как сам в капкан попал. Много было интересного, я не раз проверял эти рассказы на слушателях. Гляжу на Успенского, а он не реагирует, физиономия кислая: «Ну тебя к чёрту, не умеешь рассказывать!» Я обиделся: «Тогда давай буду тебя щекотать, что ли!» – «Нет, погуляй лучше полчаса, всё равно толку от тебя не дождёшься». Я погулял, а он поспал полчаса, как Штирлиц, потом посигналил… Вернулись благополучно, в общем.

В основном жизнь и работа Эдика проходили вдали от меня, я видел только результаты его творчества. Но иногда он всё-таки появлялся.

Я отмечал своё сорокалетие в «Праге». Собрались гости, в том числе пришёл Эдик и говорит: «Я только что из деревни, уговорил приехать со мной Сергея Михайловича. Он внизу, швейцар его не пускает, костюм Сергея Михайловича ему не нравится: пусть, говорит, сам юбиляр подтвердит, что этот человек приглашён!» А Сергей Михайлович – это житель нашего Троицкого. Хороший человек и рассказчик замечательный. Я вскинулся, побежал, было, уговаривать швейцара, но Эдик удержал – оказывается, он пошутил! А жаль, я бы ничего не имел против такого гостя!

Удивительно много осталось после Успенского: книги, мультфильмы, записи передач. И память… Разве забудешь его Чебурашку, крокодила Гену и кота Матроскина!

Я с ним познакомился, когда он только пришёл на студию. Он тогда ходил скромный, в твидовом пиджачишке. Это был год 1969-й, когда они начали делать «Чебурашку».

Чебурашка вообще придуман замечательно. Но когда я услышал это слово – вспоминаю: «Чебурашка, чебурашка – где же я это читал?»

Вспомнил! Говорю:

– Эдик, что ты говоришь, что придумал слово? У Горького же рассказ есть про воробьишку [1] «Чадо, чадо, – беспокоилась мать, – смотри – чебурахнешься!» (А. М. Горький. «Воробьишко») .

Он на меня посмотрел каменно, аж скулы заходили – и всё.

Я потом узнал историю этого имени.

Феликс Камов купил пальтишко для дочки. Как тогда покупали? На вырост. Она запуталась и упала. Феликс говорит:

– Чебурахнулась…

Эдик сразу отреагировал:

– Что-что?

– Ну, чебурахнуться – значит, упасть. Чебурашка – что-то вроде ваньки-встаньки.

Феликс знал это слово, а Эдик – нет. Но у него оно попало – как зерно на нужную почву. Вот в чём был его гигантский талант! Его чутье было безупречным, абсолютным, как парижский эталон метра. А уж что у него как там зацепилось, как у него пошла развиваться идея, сюжет… Это может быть только он сам мог бы рассказать. Может быть.

Когда мы с Наташей [2] Наталья Николаевна Абрамова – редактор «Союзмультфильма», работала над мультфильмами из серии о Чебурашке, а также «Ёжик в тумане» и многими другими. собираемся или по телефону говорим и вспоминаем Эдика, то чаще всего начинаем хохотать.

Это был такой ртутный человек, мгновенный, быстрый, быстрословный, очень реактивный. И конечно, из всей их компании – самый талантливый. Быстрота его сочинения просто поражает.