Станислав Славин - Адмирал Канарис — «Железный» адмирал

Канарис командировал в штаб, готовивший операцию, недавно повышенного в звании подполковника Прука. Он и еще несколько офицеров абвера выехали в германское посольство в Осло, чтобы на месте понаблюдать за «деятельностью враждебных держав в Норвегии» и оценить военную мощь страны.

Задание они выполнили всего за пару недель. Были изучены все военные сооружения и береговые укрепления; удалось выяснить расположение всех норвежских воинских частей. Используя эти данные, штаб оккупационной армии быстро составил оперативные планы.

Помешали тому неожиданные события на востоке — 13 марта Финляндия капитулировала. Британским и французским солдатам пришлось покинуть Норвегию. Правда, военную операцию союзники все же не отменили — лишь перенесли ее на середину апреля.

Прук просил действовать как можно быстрее. Он, понятно, не подозревал, что один из руководителей абвера решил выдать планы военных британцам. Звали его, конечно, полковник Остер.

В начале апреля, когда операция должна была вот-вот начаться, полковник задумался, как можно помешать вторжению. «Не могу понять англичан, — размышлял Остер в начале апреля, находясь в кабинете Канариса. — Достаточно им продемонстрировать свою мощь, и я уверен, что операция будет отменена. Впору предупредить британцев, чтобы остановить войну».

Неуместное замечание друга адмирал оставил без внимания. В эти дни он уже не колебался: 9 апреля в 5.15 начинается операция «Весерубунг». Теперь уже полный адмирал — 1 апреля приказом Гитлера он был повышен в звании, — словно заправский фельдфебель, требовал от своих подчиненных строжайшего выполнения обязанностей.

Так что Остеру пришлось действовать на свой страх и риск.

3 апреля он попросил Мюллера предупредить своих ватиканских знакомых, что Норвегии грозит опасность. Потом встретился с Засом: пусть тот известит нидерландские, британские и скандинавские ведомства. Обоим — и Мюллеру, и Засу — он сказал все, что знал: между 8 и 10 апреля начнется операция вермахта на севере.

«Вот в этой точке, — он показал на южную оконечность Норвегии, — английский флот нападет на немецкий войсковой транспорт, и потом все кончено». Такого поражения Гитлер не вынесет.

Однако Остер ошибался. Все его хлопоты были напрасны.

Нидерландский генштаб получил донесение Заса, но не передал его британцам. Советник посольства Станг не пожелал сообщить своему правительству «глупую сплетню», хотя и доложил посланнику. Норвежцы все-таки объявили мобилизацию еще до нападения Германии, но случилось это лишь за несколько часов до высадки десанта. Английский флот готовился напасть на немецкий войсковой транспорт, но британским спецслужбам не удалось узнать, когда именно начнется вторжение немцев. Поэтому корабли вышли в море лишь 7 апреля.

Итак, Остер зря рисковал жизнью и честью. Союзники были глухи и беспечны.

Ранним утром 9 апреля немецкая армия пришла в движение с точностью часового механизма. Она не встретила серьезного сопротивления ни в Дании, ни в Норвегии. Не успели скандинавы, что называется, глазом моргнуть, как парашютисты заняли аэродромы, казармы и прочие ключевые пункты.

Британцы опоздали на 3 дня. Лишь 12 апреля к западному берегу Норвегии подошла британская флотилия. С кораблей пытались высадить десант, но безуспешно. После двухнедельных боев экспедиционный корпус вернулся в Англию.

Полковник Остер оторопело глядел на своих коллег, которые своим усердием лили воду на мельницу диктатора. Агенты абвера уберегли от подрыва мосты на железной дороге в Дании, арестовали и передали гестаповцам подозрительных лиц в ходе операции «Сан-Суси», с успехом прервали связь между частями скандинавов…

В итоге даже самые ворчливые генералы уже не думали ни о каких путчах. Военные начинали верить, что и на западном фронте удача повернется к ним лицом. Повеселел и Гальдер. Ему казалось, что после победы на Западе Гитлер сам смягчит свой режим.

Лишь Остер оставался недоволен. Он сжег за собой все мосты, не задумывался больше, правильно ли поступает… А задуматься стоило бы: неужто сотрудник одной из лучших разведок в мире (каковой почему-то считался абвер) всерьез полагал, что западные правительства поверят сомнительным анонимным донесениям?

Аналогичное недоверие встретила подобная информация и в Брюсселе. Возможно, Бельгию просто хотят запугать, решили там, выслушав своего посланника.

Раздосадованный Мюллер решил покинуть Рим. В Германии Остер встречает его новым известием: наступление начнется 5 мая. Потом дату переносят несколько раз, и такая неразбериха окончательно дискредитирует Мюллера и его источник.

Наконец, 9 мая в абвере стало известно, что точную дату наступления Гитлер назовет именно сегодня, в 20.45.

В этот вечер Остер не мог найти себе места. В 19.00 к нему зашел Зас. Оба нервничали. Остер предположил, что все могут опять отложить. Действительно, в 20.45 выяснилось, что решение переносится на час. Остер вместе с Засом, наплевав на конспирацию, садятся в такси и едут на набережную Тирпица. Голландец остался в машине, а полковник поспешил в свой служебный кабинет.

Через 20 минут он вернулся. Вскочил в ждавший его автомобиль, торопливо произнес: «Зас, взрывайте мосты на Маасе! Отмены приказа больше не будет!»

«После этого я помчался в посольство, куда пригласил также бельгийского военного атташе, — вспоминал впоследствии Зас. — Едва бельгиец услышал новость, как тут же убежал, а я заказал разговор с военным министерством в Гааге». И по открытому каналу связи сообщил дежурному, что завтра на рассвете надо держать ухо востро, поскольку получено письмо 210. К счастью, собеседник на том конце провода помнил код, согласно которому «200» означало вторжение, а две последние цифры — его точную дату.

Казалось бы, дело сделано. Однако нидерландская спецслужба не доверяла берлинскому атташе. Ее шеф, полковник ван де Плааске, через полтора часа перезвонил Засу, долго и нудно выспрашивал, так ли действительно плохи сведения, что он передал…

В общем, Остер и на сей раз, по существу, ничем не помог союзникам. Слишком мало времени оставалось до начала войны. К тому же голландское правительство не решилось объявить всеобщую мобилизацию. Оно лишь усилило пограничную службу и объявило чрезвычайное положение. В Бельгии тоже боялись немецких провокаций и медлили. Только когда рано утром 10 мая в небе над Бельгией и Нидерландами появились немецкие самолеты, власти поняли, что пришла война.

Вся мощь немецкой армии обрушилась на две небольшие страны. И впереди, между прочим, шли абверовцы. Переодетые полицейскими, бойцы из взвода обер-лейтенанта Вальтера, например, спокойно поднялись на мост через Маас и внезапно напали на охрану. Путь танкам Роммеля был открыт.