Марк Поповский - «Мы — там и здесь» [Разговоры с российскими эмигрантами в Америке]

Покидая свою родину, кандидат наук Александр Исаевич Калина оставлял там вполне уважаемое и солидное положение. Он руководил отделом в научно-исследовательском институте, являлся членом Учёного Совета Министерства газовой промышленности и даже советником Госплана. Успех карьеры был опять-таки построен на его многочисленных научноизобретательских идеях. То были предложения абсолютно оригинальные, а главное, сулившие стране гигантские выгоды. Вот лишь одна из его находок тех лет.

В конце 60-х годов на крайнем Севере СССР на полуострове Таймыр были обнаружены большие залежи природного газа. Возникла идея торговать этим газом с Европой. Но как его транспортировать? Проектов было предложено множество, но все они оказались очень дорогими. Чтобы перекачать 300 миллиардов кубометров газа с берегов Ледовитого океана в Европу, надо было провести десять ниток труб на многие тысячи километров. Стоимость такой постройки должна была составить никак не менее 30–40 миллиардов золотых рублей.

Калина не имел к этим проектам никакого отношения, но он, ради собственного интереса, засел за расчёты и предложил проект, который стоил в два раза дешевле. Вместо десяти линий трубопроводов он предложил обойтись двумя. Идея Калины сводилась к тому, чтобы транспортировать газ не в жидком и не в газообразном состоянии, а в виде снеговой массы, которая известна специалистам как гидрат — соединение газа с водой. В форме гидрата газ имеет объём в пять раз меньший, чем в виде жидкости. Не остановившись на этом, Александр сделал и второе не менее важное изобретение: предложил посылать с Севера на Юг специальные капсулы с гидратом газа. Капсулы эти в его проекте должны были мчаться по трубам со скоростью 70–80 километров в час. Вскоре затем Совет министров издал постановление об открытии специального института, где надлежало разработать капсульный газопровод по идее Калины. Институт создали, но самого изобретателя в институт не пригласили. Понадобилась упорная борьба, чтобы творец идеи стал, наконец, руководителем одного из отделов института.

Эта и несколько других подобных историй подтолкнули Александра Калину к эмиграции. Ему не дали защитить докторскую диссертацию. В институте, где она лежала многие месяцы, снова и снова откладывали защиту, хотя отзывы ведущих специалистов были в высшей степени положительными. Знакомый профессор порекомендовал: "Забери свою докторскую, её там растащат по кускам. Тебе всё равно защититься не дадут. Сверху есть по этому поводу специальная "секретная команда". Хотя изобретение метода переброски газа и изобретение специального трубопровода принадлежало Калине, в выданном ему Авторском свидетельстве он обнаружил пять фамилий различных начальников. "Я был полезным евреем, — говорит Александр, — и как таковому мне кое-что разрешали и кое-что давали. Но я оставался зависимым от каждого мало-мальски высокопоставленного чиновника. Чинушам этим ничего не стоило оборвать мою карьеру в любой миг, как только я стану для них не нужен. Я явственно ощущал тот предел, тот потолок, выше которого партийные чиновники меня не пустят. Я не хотел, чтобы и мой сын прожил там такую же зависимую жизнь…”

Но одно дело — хлопнуть дверью и гордо удалиться из страны, где ты не получил того, что заслуживаешь, а другое — открыть дверь в новую жизнь. Александр Калина честно признаётся, что привёз с собой в эмиграцию набор стандартных советских представлений и полное непонимание жизни западной. "Я знал, что я умелый и грамотный изобретатель, и считал, что этого вполне достаточно для успеха". Поначалу ему действительно удалось продать некоторые свои прошлые изобретения, хотя богачом это его не сделало, знаменитостью тоже." Я ехал в Америку убеждённый, что буду там заниматься только чистой наукой и изобретательством, — вспоминает Калина. — Я был также убеждён, что без труда найду ЕГО, некоего предпринимателя, который с радостью возьмётся торговать моими научно-техническими идеями. Этот некий возьмёт на себя все заботы финансового порядка и, в благодарность, отвалит мне солидную долю, чтобы я смог, ни о чём не беспокоясь, заниматься благородным творчеством."

В Америке Александр действительно нашёл американцев, готовых представлять его интересы на изобретательском рынке, но люди эти, обещавшие продавать и внедрять его идеи, то и дело подводили. В какой-то момент, на шаг отступив от своих советских представлений, Калина основал собственную изобретательскую фирму, в которой стал одновременно и президентом и единственным сотрудником с символической зарплатой в один доллар в год. Компания под названием "Экзерджи" предлагала своим клиентам изобрести всё, что они хотят, при единственном условии, что заказчик ясно понимает, что именно он хочет получить. Под крышей малютки "Экзерджи" Александр продолжал творить всё новые и новые изобретения в основном в области добычи нефти и использования геотермальных вод. Но очередной экономический спад подорвал у техасских нефтяных королей желание покупать такого рода идеи, и изобретатель оказался на грани краха. В какой-то момент возник вопрос, чем завтра кормить семью и на какие деньги учить сына. И тогда учёный и изобретатель Александр Калина понял: надо осваивать новую сферу знания — бизнес.

Беседуя с Александром, я заметил, что он человек благодарный. С нежностью вспоминает своих профессоров из одесского института. А об одном из них, Якове Захаровиче Казавчинском, сказал: "Вот человек, который сделал из меня учёного." Видимо, так оно и было. Преподаватели уже на втором курсе оценили способности студента Калины и принялись тренировать его: заставили сдать три отнюдь не студенческих экзамена по термодинамике. Среди прочего они требовали, чтобы этот способный парень прочитывал и запоминал никак не меньше 65 страниц научного текста в час и проделывал не менее десяти операций на счётной линейке в минуту. По сути его учили делать науку и, похоже, те уроки пошли студенту впрок.

С таким же добрым чувством говорит Калина и об американском учёном Майроне Трайбусе. Капитальный труд выдающегося исследователя в области термодинамики Александр осилил ещё в Одессе. С тех пор он мечтал повидать этого яркого мыслителя, чьи научные идеи оказали немалое влияние на его собственные искания. Их встреча вскоре после того, как Калина добрался до Соединённых Штатов, состоялась в Бостоне и запомнилась приезжему двумя обстоятельствами. Чрезвычайно занятый профессор Массачусетского Технологического института поначалу согласился принять русского коллегу для беседы на двадцать минут, а проговорили они три часа. В той же беседе американец дал толчок изобретательской мысли российского учёного. Он посоветовал приезжему заняться повышением производительности паровых котлов, тех, что работают на электростанциях. Так было положено начало поисков, которые ныне завершились возникновением нового научного понятия — "Цикл Калины” и договором с "Дженерал Электрик".