Марк Поповский - «Мы — там и здесь» [Разговоры с российскими эмигрантами в Америке]

Поселившись в чужой стране, мы оказались рассеянными по огромной территории, разделёнными так, что найти друг друга, как это было в России, попросту невозможно. На помощь приходят брачные объявления. Нет, я решительно не против такой формы знакомств, хотя и подозреваю, что удача приходит к подателям всех этих призывов не так-то часто. Хотелось бы только, чтобы, призывая будущую подругу, молодой и не слишком молодой человек яснее видел свой собственный портрет и заодно и лицо той, которую он ожидает. Хотелось бы также, чтобы материальные расчёты не заслоняли бы людям радость счастливой встречи, а жажда интимной близости не превращалась в поиск какой угодно самки или любого физиологически функционирующего самца.

Знаю, знаю, найдётся немало читателей, которые осмеют мой романтизм. Но хочется верить, что эмиграция не всех нас лишила традиционного российского романтизма, того, что многократно воспет от Пушкина и Лермонтова до недавно ушедших в мир иной Давида Самойлова и Юрия Левитанского. Разумеется, кому-то по душе "интересная чудачка", а кому-то — "Прекрасная Дама". Это дело личного вкуса. Но есть в процессе поисков сердечного друга и нечто единое. Каждому жаждущему радостной встречи мужчине, мечтающей о любви женщине всего важнее в эту пору оставаться просто Человеком.

Слова эти произнёс молодой человек, лишь несколько дней назад отметивший своё шестнадцатилетие. Нет, он не шутил. Более того, юноша, сын российских эмигрантов, имел ввиду генеральство именно в американской армии. Среди наших соотечественников, поселившихся в последние годы в Соединённых Штатах, мне не раз приходилось встречать всякого рода карьеристов, от писателей, безумно влюблённых в своё творчество, до политиков, уверенных в том, что их ждет впереди кресло конгрессмена, представителя русской общины. Но в высказываниях спокойного и вполне разумного Митчела Черняховского никакой самовлюблённости я не заметил. Просто год назад, избрав профессию военного лётчика, этот школьник сдал экзамены в Военную Академию. Он уже получил первое воинское звание — старший сержант. После двух часов беседы с Митчелом и его родителями я убедился: фраза о генеральстве членами этой семьи воспринимается как нечто вполне реальное.

Но сначала несколько слов об Академии, где учится Митчел. Это учебное заведение, расположенное неподалёку от города Филадельфия (штат Пенсильвания), отметило недавно свои 70 лет. Но прославились эти места ещё раньше. Две сотни лет назад будущий первый Президент Соединённых Штатов Вашингтон готовил в окрестных лесах американские боевые отряды, которым предстояло сражаться с англичанами. Лес тот, ныне превращенный в пригородный парк, именуется Valley Forge. Тут и раскинула свои корпуса Valley Forge Military Academy. По сути учебное заведение это в полном смысле слова Академией не является. В парке расположилась частная школа, где на руководящих постах пребывают отставные генералы и адмиралы. В качестве учителей сюда берут лишь специалистов высшего класса. Высокий уровень знаний, который получают здешние ученики, прославил Академию на весь мир. Среди её выпускников немало людей, сделавших блестящую карьеру. В частности, Академию окончили в своё время генерал Норман Шварцкопф, сенатор Варен Рудман, писатель Дж. Селлинджер. Сегодня сюда прислали своих сыновей Президент Республики Никарагуа и посол Саудовской Аравии в США. Кстати, учиться в Академии совсем не дёшево: годовая стоимость обучения переваливает за двадцать тысяч долларов.

О существовании "военной школы" Митчел услыхал, ещё будучи школьником второго-третьего класса. "Я был лентяем, — признаётся он, — учился неплохо, но не выполнял домашних заданий, за это получал в классе двойки. Родители пугали меня: будешь бездельничать — пошлем тебя в военную школу, там лентяев наказывают очень строго." В двенадцать лет Митчел заявил маме, что хочет. Наконец, посмотреть, что это за место, которым его постоянно пугают. Родители повезли сына в Академию. Ничего страшного для себя мальчик там не обнаружил. Наоборот, парк с красивыми зданиями среди зелени понравился, а ещё больше расположили к себе дружелюбные, корректные мальчики-кадеты, с которыми довелось познакомиться. Возникла мысль перейти из обычной городской школы в Академию. Прошло ещё три года, и пятнадцатилетний Митчел в этом своём решении дозрел окончательно. Сказал родителям, что хочет получить действительно хорошее образование, да к тому же и стать военным лётчиком. Родители не возражали, хотя мысль о сыне-военном лётчике маму, конечно, обеспокоила. Зато приятели отнеслись к решению Митчела резко отрицательно. У них были свои аргументы: во-первых, в Академии нет девочек, да и товарищеские связи прервутся, ведь девять месяцев в году "академик" будет жить в казармах. Митчел, однако, от решения своего не отказался.

Возможно, я выскажу несколько странную мысль, но мне кажется, что на нашем характере сказывается среди прочего место рождения. Очень явственно это заметно на моих друзьях-одесситах. Знакомые москвичи по душевному складу опять-таки не похожи на ленинградцев. И так далее. Родители Митчела — россияне — произвели его на свет в Америке, и американизм явственно проступает в характере мальчика. Он страстный спортсмен, обожает футбол и каратэ. Но для него это не просто развлечение, а область, в которой он постоянно добивается побед. Так, на всеамериканских соревнованиях по каратэ двенадцатилетний в ту пору Митчел занял третье место и сегодня у него "чёрный пояс". Таково же его отношение к музыке. На рояле и кларнете он играет с четырёх лет, и это опять-таки не область личного развлечения. Едва поступив в Академию, он начал пробиваться в оркестранты всемирно знаменитого тамошнего оркестра. И пробился. Уже побывал вместе с оркестром в нескольких странах Европы. Обучение в Академии мой собеседник опять-таки рассматривает, как рывок к своей будущей нерядовой карьере. Чем не американский характер?

"Путь наверх" даётся, однако, нелегко. Особенно тяжкими были первые шесть недель в Академии. Этот американский "курс молодого бойца” значительно более жёсток, чем тот, что я испытал в советской армии. От подъёма в 5:45 до отбоя в 10 вечера юный воин пребывает в постоянном напряжении. Строевая подготовка, уборка помещений, изучение Устава (на память!), занятия музыкой. Ни поесть толком, ни выспаться начинающему кадету в те дни не удавалось. Надо было привыкать к строгому режиму, умению работать вместе со всем подразделением. В те шесть недель начальство рассматривало новичков как плебеев, период этот так и назывался: "плиб-систем".